Дайгор, дракон советник, вздрогнул, мордочка его исказилась от боли, так, словно ему вырвали разом все гребни, украсившие чешую. Он быстро взял себя в руки, или лапы? И надтреснуто прошептал:
— Проклятие вошло в полную силу. Чудовища Даргоро-Даз свободны от оков, сдерживавших их тысячелетия. И ничто не обуздает их — наши земли буду разрушены.
Первобытный страх прокатился по лицам наблюдателей. Одни побледнели, другие задрожали, кто-то отступил, бормоча под нос, едва шевеля губами, покрытыми бисеринками пота — может молился драконьим богам, а может искал спасения в темных заклятиях.
Я сжала ладонь Драгона в инстинктивном поиске поддержки и защиты. Дракон ответил мне спокойно, уверенно. Взглянув в его глаза, я не увидела и следа обуявшей мужчину любовной лихорадки. Твердость и сила — то, что всегда отличало драконов. В Драгоне эти черты наши яркое воплощение, соединив в себе все то, что и сделало драконов великими повелителями этих земель. Я старалась отогнать мысли, что те же черты стали и причиной упадка империи.
Глаза Драгона лихорадочно блеснули. “Ты теперь моя, — читалось в золотых искрах, — мое сокровище. Больше ничто не имеет значения”. Ни империя, ни ее жители, — закончила я эту мысль. Приятная, сладкая, тешащая самолюбие — и в то же время отвратительная и жестокая. Лихорадка вернулась. Она и не уходила, навсегда поселившись в сердце и разуме моего дракона. Моего. Почувствовав в себе силу и решимость, я лишь сильнее сжала ладонь любимого, стремясь передать свою веру в него ему самому.
— Мы победим древнюю магию, — сказала я, мягко обнимая своего дракона за плечи. Уголки его губ дрогнули, обнажая улыбку, предназначенную лишь для меня одной. Единственной во всем мире. И я ответила тем же.
В замок мы вернулись совсем скоро. Захватывающий обратный полет на одном из ездовых драконов императора не тронул мое сердце — я то и дело оглядывалась в сторону лесов, где раньше стояла статуя дракона. Разрушенная, исчезнувшая теперь. Статуя, которая, как я понимала после ее разрушения, только одним устрашающим видом дарила спокойствие и надежду. В ней чувствовалась скрытая магия.
Я то и дело касалась кончиками пальцев своего медальона. Наследие Аарен. Исчезнувшая цивилизация ахейнов — драконов, что соединили свои судьбы с людьми. Заточенный дух древнего дракона Гарана. Все это не укладывалось в голове. Одно я знала точно — Драгон победит всех чудовищ, справится с интригами и кознями наместников провинций империи, единственное, что имеет силу помешать — его любовная лихорадка, проклятие Аарен. Он рожден, чтобы потерять свою любовь. Или сойти с ума.
Я потратила все часы прекрасного полета на драконе в бесславных попытках отогнать эту мысль: я смогу спасти его? Нет, это невозможно. И все же, идея не давала мне покоя. Снова и снова складывая два и два: Аарен прокляла драконов, магия передала медальон Аарен мне, — я приходила к одному и тому же выводу: я — своеобразная наследница Аарен. Драгон назвал меня Аарнир — та, что сдержит угрозу проклятия.
Тысячелетиями драконы искупали свою вину, лишенные возможности быть вместе с возлюбленными. Тысячелетиями они не видели людей. Еще одна загадка — я единственный человек в мире драконов? Даже те, кто выглядит как люди — все равно драконы, лишенные крыльев и магии, они остаются частью проклятого народа. Я — человек.
По телу пробежала дрожь. Странно и неуютно чувствовать себя частью древней легенды. И немного вдохновляюще.
Я украдкой взглянула на Драгона. Его ездовой дракон легко преодолевал воздушные потоки, играючи, одним взмахом крыла ловил тональность небесных дорог. Мой мужчина, грациозно выпрямившись, удобно устроился на спине этого мощного, но чуткого чудовища. Коим был и сам. Я вздрогнула от мелькнувшей в голове мысли: а во время ночи любви он не обращается? Он или части его тела? Не теряет контроль над собой? Драгон обернулся, взглянул на меня. Легкая улыбка озарила лицо. А в глазах мелькнули золотые искры.
Дыханье перехватило, и я поняла: я люблю его. Проклятия, наместники, невесты — все это больше не имело значения. Я хотела быть с Драгоном. Обнимать, целовать со всей нежностью, на которую способна, а прижавшись к мужской груди, слушать самые разные рассказы своего мужчины. Все, чем захочет поделиться. Лишь бы слышать его голос, вновь и вновь чувствовать взгляд, ловить легкую улыбку. В груди заныла легкая истома, разлилось тепло.
И в ту же секунду меня обожгло чем-то темным. Я испуганно обернулась, в поисках источника неосязаемого, но кошмарного прикосновения чужих ощущений. Альвиг. Я не ошиблась, ожидая увидеть темного мага, с неприязнью сверкнувшего алыми от злости глазами. Я поежилась. Узкое, вытянутое и по-своему благородное лицо Альвига, расплылось в плотоядной улыбке. Он окинул меня взглядом покупателя, что заметил лучший кусок мяса на прилавке, и теперь вынужден вырывать его из более удачливых рук соперника, схватившего добычу первым. Заметив мое внимание, Альвиг отметил на это будто бы снисходительным кивком. Сладкий кусок ускользает из цепких рук конкурента! — читалось в его взгляде. — Это нежное, мягкое мясо будет моим! Альвиг точно принялся теперь предвкушать, как обжарит свою добычу, а затем вопьется в сочную сладость острыми зубами. Так, что сок стекать по уголкам губ будет.
Чудовище, на котором летел темный маг, напоминало то ли ужасающую бабочку, то ли мерзкого паука, чудом отрастившего кровавые крылья. Черное тельце, множество длинных, тонких ножек, усыпанная выпуклыми глазами морда. И крылья. Огромные, кроваво-красные — величественные и уродливые, пугающие и прекрасные. Я содрогнулась, увидев, как существо, не дрогнув, обняло множеством гибких отростков пролетавшую птицу, прижало к себе. Птица исчезла. Послышался хруст перемалываемых костей. Я вжалась в хитиновые пластины дракона, дрожа всем телом. Альвиг улыбнулся еще шире.
— Все едят. Ты тоже. Разве ты не ешь птиц? — вкрадчиво спросил он.
Я не нашлась, что сказать.
— Наследие Аарен, — продолжил он. Крылатый паук поравнялся с драконом, и белый Дрозо неприязненно дохнул пламенем в сторону отвратительного существа. Оно заверещало, но Альвиг остановил пламя взмахом руки. Плотная черная завеса рассеяла огонь. Дрозо фыркнул. Альвиг, будто не заметив, ухмыльнулся, оглядывая меня липким, маслянистым взглядом. — Я чувствовал, что ты не простая красотка. Серые глаза, пухлые губки, мягкие волосы — за хорошенькой внешностью ты спрятала могучую силу колдуньи, — вкрадчивый голос окутывал, внушал что-то похожее на темную уверенность в собственном превосходстве над другими. Тонкий, дымчатый червь извивался, тянулся от мага ко мне. Я не замечала. Выпрямилась, захотелось провести ладонью по лицу, ощутив бархат кожи, взглянуть в зеркало — я ведь так красива. Неуверенность, что терзала меня раньше, растворилась в звуках его голоса. Альвиг продолжал:
— Земли темных нуждаются в сильной королеве.
Я, против воли, расплылась в горделивой улыбке. Казалось, я властвую над сердцами Альвига и Драгона. Двое из сильнейших мужчин этого мира мечтают быть со мной, предложить руку, сердце и свои замки и земли.
— Ты — то, что мне нужно, — прошептал Альвиг, протягивая узкую, голубоватую ладонь. Изящное, гибкое тело, затянутое в черный бархат и кожу, напряглось как струна. Пальцы Альвига, почти коснулись моей ключицы — мужчина, казалось, столь заворожен моей красотой, что, не отдавая себе отчета, хочет лишь поправить локон волос, упавших на грудь.
