– Ты о брачном союзе? Даже если забыть, что Хашарут после этого станет твоим врагом... Как ты сможешь быть одновременно и каудихо, и князем? Это непросто даже для тебя, – отец смолчал, и Виэльди продолжил: – Чтобы править Адальгаром, придется постоянно там находиться. Ну хотя бы в первые годы. А назначать туда своего ставленника... не знаю... не думаю, что это хорошая мысль.
– Почему?
– Адальгарцы и тебя-то с трудом примут, а твоего ставленника тем более... И еще: насколько ты доверяешь этой княжне? Да, пока что ей выгоден союз с талмеридами, но что будет потом, когда она отделается от наместника? Все-таки приморское княжество – это не беззащитные земледельцы. Боюсь, нам постоянно придется отправлять туда людей и подавлять восстания.
– И подавим. И сделаем Адальгар частью Талмериды.
Виэльди фыркнул:
– Как ты себе это представляешь? Между нами и княжеством – поселения верийцев. Конечно, их несложно покорить, но ты сам говорил: Империи не по нраву наши... завоевания, нам приходится захватывать земли по капле и чуть ли не раз в десятилетие.
– Я рад, что ты помнишь мои слова, – сказал Андио Каммейра и хитро прищурился. – Выходит, ты против этого брака? И бедную девочку тебе не жалко? Наместник, поговаривают, жесток со своими женщинами.
– Хватит твоих проверок, отец! – в груди вспыхнула злость, и Виэльди вскочил с дивана. – Ты собственную дочь не пожалел! Отдаешь ее за... хворого. Думаешь, я поверю, будто тебе жаль эту Джефранку?!
– Успокойся и не кричи. Можешь не верить, но у меня душа болит за Данеску. И мне слегка жаль княжну. Просто я умею справляться с чувствами. С гневом, кстати, тоже. И ты учись. Чувства – плохие советчики.
– Я просто не пойму, чего ты от меня хочешь?! – Виэльди встрепал волосы и провел по ним рукой. – Я уже сказал, что думаю об этом браке: неприятностей от него больше, чем выгоды. Хотя земли богатые, да... И все-таки – мы больше потеряем, чем приобретем. Их же нужно еще удержать... а тут вражда с Хашарутом. Империя уже не вступится, случись что, наоборот, исподволь поможет Адальгару – а потом отдаст его тому же наместнику. Вот и все! Так к чему был твой вопрос о жалости? Явно это одна из твоих проверок, а они мне надоели.
– Ладно, не обижайся, – Андио Каммейра поднялся и, приблизившись, положил руку ему на плечо. – Ты все верно говоришь, сын. Но мне правда было любопытно твое мнение. Даже я порой, знаешь ли, не все вижу, потому советуюсь. Еще и с твоим дедом поговорю, пока он не уехал... А теперь ступай и немного отдохни: тебе скоро в путь.
– Какой еще путь? – не понял Виэльди.
– Ну как же... княжну к ее людям проводить. Ты ведь не думаешь, что после нашей беседы она захочет здесь остаться еще на ночь?
Отец прав. Будь Виэльди на ее месте, тоже бы не остался.
* * *
И без того нерадостный путь омрачало неловкое, даже тягостное молчание. Джефранка отважилась его прервать:
– Неужели мои люди все это время так и провели там... под открытым небом?
– Нет, – откликнулся Виэльди Каммейра. – В шатрах пастухов-загонщиков. Мы сейчас туда и едем.
И как талмериды понимают, куда ехать? Эта степь такая одинаковая, что не разобрать, где что находится. Высокие травы шумят, колышутся, как бескрайнее Зеленое море, что год за годом наглаживает берега родного Адальгара...
Вот-вот княжеством завладеет наместник, и родина превратится в чужбину... Нет спасения! Пусть каудихо не отказал прямо, но ясно, что жениться на ней не собирается. Какая же она глупая, жалкая, что понадеялась на это!
– Эй, княжна, не печалься раньше времени, – бросил сын каудихо.
От его слов она аж вздрогнула.
– Что? Почему ты думаешь, будто я печалюсь?
– А чего тут думать? – хмыкнул Виэльди. – И так ясно: ты ведь не получила ответа, которого желала. Да и по твоему лицу все понятно.
Вот теперь она опешила так, что даже осадила коня и провела рукой по лбу, щеке, губам.
– Что ты сказал?..
– Не так выразился, – он тоже остановился и повернулся к ней. – Лицом ты научилась владеть в совершенстве...
– Я не училась, – прошептала Джефранка.
Виэльди, похоже, не услышал:
– ...но не взглядом. Он тебя выдает.
– Но как?
Как едва знакомый степняк увидел то, что до сих пор замечали только отец, старая служанка и советник Лакор?!
Сын каудихо по-своему понял ее вопрос и ответил:
– У тебя глаза то блестят, то мутнеют. В них читаются чувства, которые ты пытаешься скрыть...
– Я не пытаюсь... – она сказала это вслух или про себя?
– Тут уж ничего не поделаешь. Выражение лица можно подчинить своей воле, а вот взгляд вряд ли. Но я, например, и лицом не могу владеть так, как ты.
То ли смеяться, то ли плакать. Ничего-то этот Виэльди не понимает. Счастливый!
И все же: как он сумел распознать ее чувства по глазам? Скорее всего, просто слукавил. Он же все слышал и конечно догадался, что Джефранка огорчилась...
Огорчилась?! Нет. Она в отчаянии.
* * *
Под вечер к Данеске приехала Зейниса, подруга. Увы, с тех пор, как та вышла замуж за воина из клана Тиррейта, они редко виделись – в последний раз на празднике середины лета, а до того аж две луны назад.
Отъехав в степь недалеко от дома, они разожгли костер, разложили шкуры и, насадив на железный прут лепешки, принялись их обжаривать. Полусонные кони паслись поблизости. До этого Данеска стащила из погреба пьяный настой, и сейчас они с Зейнисой поочередно прикладывались к небольшому узкогорлому кувшину, болтали о себе и о знакомых...
Когда речь зашла о Празднике-Середины-Лета, Зейниса вдруг примолкла, внимательно посмотрела на Данеску и сказала:
– Ты была там с красными бусинами. А пото-о-ом... потом выяснилось, что победитель в состязаниях – твой брат. Ну и... некоторые уверены, что ты и Виэльди... Понимаешь?
– Кто эти «некоторые»?! – Данеска стукнула подругу кулаком по плечу. – Ты и твой муж?! Или еще какие-нибудь глупцы?
– Я не хотела обидеть! В Летнюю Ночь чего только не бывает! Рассказывали, что однажды отец с собственной дочерью...
– Вот только мне не рассказывай эту гадость, ладно? И неужели ты думаешь, что мы с Виэльди не узнали друг друга? Хоть и много лет прошло, но я его сразу узнала. А он меня.
Удивительно, какой гладкой получилась ложь! Данеска ни разу не сбилась, не засмущалась – и чудесно. Пусть Зейниса поверит и передаст обман дальше: подруга не может держать язык за зубами, и сейчас это на пользу. Нельзя, чтобы люди всерьез думали, что она и брат были любовниками, иначе ему будет непросто стать следующим каудихо.
