– Я не стану убивать Ашезира, – процедил Виэльди. – И тебе не позволю. Это мерзко! Ему и так досталось.
– А кто говорит про убийство? – отец округлил глаза и поднял брови с видом искреннего изумления. – Я сказал только, что здоровье у него слабое. Мало ли что может случиться.
– Прекрати, – фыркнул Виэльди. – Я тебя знаю, и ты меня не обманешь.
– Бр-р-р, что-то я совсем озяб, – Андио Каммейра передернулся и обхватил себя руками. – Пойдем внутрь, а то слабое здоровье будет у нас, а не у него.
Ну вот, ушел от разговора! Отца не переупрямить и ничем не пронять, как и всегда. Остается надеяться, что каудихо с принцем, когда тот взойдет на престол, найдут общий язык. Или что Ашезир окажется вовсе не таким сильным и не посмеет встать у талмеридов на пути.
Не хочется, до отвращения не хочется снова делать выбор между долгом и чувствами!
* * *
Данеска ехала в повозке и бездумно смотрела через узкое оконце на проплывающие мимо бледные поля и темный еловый бор, на крошечные деревушки и высокие холмы. Ничего интересного, но лучше уж притвориться, будто она разглядывает незнакомые земли, чем и дальше поддерживать разговор с рыжей императрицей. Та без устали расписывала достоинства своего сына, а ее называла не иначе как «деточка».
Скоро Данеска готова была взвыть, а приходилось кивать, выдавливать улыбки, в нужных местах поддакивать и снова отворачиваться к окну. В конце концов она сделала вид, будто задремала, лишь тогда императрица оставила ее в покое и заговорила с двумя женщинами, которых к ним приставили и имен которых Данеска не запомнила. Все время, пока она «спала», эти трое трещали без умолку – точнее, шипели. Клубок змей, ну честное слово!
И почему ей не позволили ехать верхом? Можно подумать, она немощная! В седле даже под дождем ехать куда легче и приятнее, чем трястись по ухабам и слушать этих гадюк.
«Данеска, ну какая ты злая!» – обругала она себя.
Все-таки императрица была с ней приветлива, эти женщины тоже – они не виноваты, что от их дружелюбия тошно делается.
Капли стучали по крыше, редкие дуновения ветра распыляли влагу внутри повозки, и Данеска плотнее закуталась в меховой плащ. Почти сразу ощутила движение и приоткрыла глаза: оказалось, что это императрица задвинула тяжелую занавеску – наверняка, чтобы дождь не попадал внутрь. Заботливая, сожри ее бездна!
Как же Данеска все здесь ненавидит! И это небо, и эту морось, и леса с полями, и людей! Пропади они пропадом!
Спустя час или больше дорога выровнялась, повозку уже не трясло – мягко покачивало, а тело Данески вдруг отяжелело, мысли сбились и теперь несвязными обрывками толкались в голове, постепенно угасая...
Она проснулась от прикосновения. Дернулась, вскрикнула и распахнула глаза, пытаясь сообразить, где находится... Крошечное помещение, женщины... Ах, да, ее везут в столицу, чтобы отдать в жертву наследнику.
– Мы уже в столице, деточка, скоро до дворца доедем, – слова императрицы прозвучали, как насмешка. – Я подумала, тебе будет интересно посмотреть на нее, вот и разбудила. Сиатшез – прекраснейший город. Ты только глянь!
Она указала на окно, Данеска нехотя повернула голову и – обомлела. В сумерках разливалось матово-золотистое сияние, оно падало на мокрую мостовую и подрагивало в лужах, бросало блики на стены домов-великанов, играло в листве деревьев, осеняло высеченные в камне фигуры диковинных крылатых животных и красивых обнаженных людей, совсем не похожих на спешащих куда-то имперцев.
Данеска не сразу поняла, откуда исходит это струящееся, как шелк, свечение – лишь когда посмотрела вверх, заметила, что на тонких столбиках вдоль дороги и возле домов покачиваются большие лампы.
– Ох! – выдохнула она. – Поразительно! Неужели эти лампы по всему городу висят?
Императрица тихонько засмеялась.
– Тебя больше всего поразили лампы? А я думала, статуи и дома.
– Они тоже, но... свет. Он что, каждую ночь? Везде?
...Сколько же масла на это уходит?
– Каждую ночь, деточка, но, конечно, не везде, только на главных улицах. А сейчас мы как раз проезжаем по одной из них – Серебряной.
– Почему она так называется? Здесь что-то сделано из серебра?
– О, нет. Просто здесь живут богатые и знатные люди – но не самые богатые и знатные. Там, дальше, за поворотом, будет Золотая улица – она сначала расширяется в Главную площадь, потом снова сужается. А неподалеку от площади – императорский дворец. Вот уж где истинная красота!
Императрица не обманула.
Когда повозка въехала за окружающие дворец стены, Данеска даже позабыла о своем несчастье и разве что рот не открыла от восторга. Вдоль дороги возвышались остролистые деревья, а на ветках подмигивали, как светлячки, разноцветные фонарики – красные, зеленые, синие, желтые! Потом, деревья закончились, а дорога ушла вправо, огибая выложенный камнями круг, в середине которого взвивался на дыбы каменный же крылатый конь, из его рта, копыт и спины била вода, стекала по извилистым канавкам, устремляясь куда-то вдаль. И снова огни, огни, огни! Переливаются, сверкают, отражаются в ручейках так, что кажется, будто это не вода – расплавленное золото.
А ведь Данеска еще не была внутри дворца! Каково же там, если даже снаружи – такое?!
Повозка остановилась, дверь распахнулась, в проеме показался Ашезир – сначала помог спуститься императрице, затем протянул руку Данеске: вот теперь она забыла о своих восторгах – зато вновь вспомнила о своей беде и нахмурилась. Впрочем, быстро вернула лицу спокойное выражение и даже изобразила улыбку: за то, что отец позволил не пойти на пир в том, предыдущем городе, она обещала, что постарается быть милой в этом.
Сойдя на мостовую, Данеска поискала взглядом Виэльди и – нашла. Несколько мучительно коротких мгновений глаза в глаза, а потом пришлось отвернуться и вместе с принцем и его матерью ступить во дворец. Каудихо, Виэльди и свита вошли следом.
Внутри и правда все оказалось еще роскошнее, чем снаружи, но теперь это не трогало сердце, от этого не захватывало дух.
Да чтоб лед глубин проглотил и мягкие златотканые ковры, и яркую мозаику, и мраморные чаши вместе с журчащей в них водой! А особенно эту проклятую бело-голубую лестницу с витыми перилами, по которой Данеску вели в приготовленные для нее покои.
Зачем вся эта красота, если рядом будет чужой мужчина?!
Данеску разбудили затемно те же четыре бледные женщины, которые привели ее сюда вчерашним вечером.
...Наряжать к свадьбе будете, гадюки?
Она угадала.
– Госпожа, скоро рассветет, а к полудню ты должна блистать красотой, как ярчайшая звезда, как нежнейшая заря, как гордая луна!
Одна из гадюк вкатила в комнату чан с водой и приставила к нему деревянную лестницу с узкими ступеньками. Когда Данеска забралась внутрь, женщины вымыли ей волосы и тело – будто она сама не могла о себе позаботиться!
