Отпихнув его от себя, император вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью, Ашезир же опустился на скамью у ложа Данески и уставился на ее лицо, молясь всем богам, чтобы ее ресницы затрепетали, а веки открылись.
Нет, угроза отца не пугала – все равно тот умрет раньше, чем сумеет ее исполнить. Должен умереть.
Не пугал, как ни странно, и гнев каудихо. А вот что на самом деле тревожило, так это каким взглядом посмотрит на него Виэльди. «Рыжик» не уберег его сестру... не уберег. Когда-то Дикий спас и защитил – а он не уберег его сестру. Хотя это было так просто! Так неимоверно просто! Всего лишь вовремя забеспоикоиться и заметить неладное...
А Данеска? Как бы Ашезир ни относился к ней, но разве эта девочка, у которой вся жизнь впереди, должна умирать вот так? Лишь из-за того, что стала его женой? Она ведь даже не хотела этого брака!
Тысячи бездн! Ашезир много думал об отце, следил за ним в надежде, что однажды тот останется в одиночестве вне своих покоев – уже запомнил все места, где император время от времени бывает один, оставалось лишь подловить его...
Он думал о ли-нессерах: о том, как некоторых из них исподволь, невзначай привлечь на свою сторону – и привлекал.
Он думал об Андио Каммейре и о том, как произвести на него нужное впечатление.
Почему же он так мало думал о том, что его жена не просто орудие каудихо или императора: она еще и угроза – либо помеха – для некоторых вельмож? Почему он не придавал этому большого значения, зачем другие вещи казались важнее?
Глупец!
Ашезир взвыл от злости на себя и уронил голову на кровать подле руки неподвижной Данески.
* * *
Голова Виэльди покоилась на коленях Джефранки. Она перебирала его волосы и время от времени проводила кончиками пальцев по его обнаженной груди, отчего он вздрагивал и тихонько смеялся.
– Щекотно?
– Слегка, – ответил он. – И приятно. Ну так что там дальше?
Джефранка рассказывала ему легенду, слышанную в детстве от Рунисы.
– А дальше дети вечного воина стали неприкосновенными, потому что если последний его потомок умрет, то случится беда – вечный воин вернется и всем отомстит.
– Какой суровый воин! – в притворном ужасе воскликнул Виэльди.
– Не смейся, – сказала Джефранка, хотя ей самой было смешно, и хлопнула его по животу. – Руниса до сих пор в это верит.
– Ладно-ладно, не смеюсь, – и тут же расхохотался.
Не понять: то ли история показалась такой смешной, то ли ему просто было так же хорошо, как Джефранке, потому и хотелось смеяться. Вот ей хотелось, да она не могла – разве что раздвинуть губы в слабой улыбке и издать звук, отдаленно напоминающий смех.
Она снова гладила его по голове, лбу, щекам – и это было так сладко, что замирало сердце!
– Какой ты красивый...
– Лучше скажи, что сильный, – поддразнил он. – Мужчине главное быть сильным, а не красивым.
– И сильный тоже...
Резко распахнулась дверь, раздался возглас:
– Виэльди!
Они оба дернулись, муж поднялся с ее колен, сел на кровати.
На пороге стоял талмерид-Сарэнди. Нахмурился, как будто в смущении, закрыл дверь, постучал, снова открыл.
– Мой князь, – проговорил он. – Есть важные известия.
– Посреди ночи? Ладно. Ступай в мои покои, я сейчас приду.
Талмерид удалился, а Виэльди хмыкнул и сказал:
– Он всегда так забавно теряется, когда забывает назвать меня князем. Хотя я даже не просил называть меня так... Ладно, не знаю, что стряслось, но, надеюсь, скоро вернусь.
Он натянул нижнюю рубаху, повязал тканый пояс, но перепоясываться мечом не стал – так вышел.
Вернулся и впрямь скоро: только был какой-то не такой – другой, чужой. Не глядя на нее, метнулся к поясу с мечом, схватил и снова ринулся к двери.
Джефранка догнала Виэльди, коснулась его руки, а он сразу напрягся, будто окаменел.
– Что случилось? – спросила она.
– Еду в Империю. Корабль уже готовят. Как рассветет – в путь.
– Мне собираться?
– Причем тут ты? – процедил он. – Ты остаешься здесь.
Он же говорил: они вдвоем поедут... Да что же такое ему сообщили?
– Ладно, хорошо. Но хотя бы скажи...
– Тебя это не касается!
Он отпихнул ее и посмотрел с такой злобой, что все внутри сжалось. Джефранка ничего не стала говорить, просто стояла и смотрела, как его глаза сверкают, а губы кривятся от гнева.
Только что он смеялся, отвечал на ее ласки, сам ласкал, а теперь... Что с ним случилось?!
Виэльди развернулся и вышел, а Джефранка еще долго глядела в закрывшуюся за ним дверь. Нет, она и не думала бежать следом и задавать вопросы: и так ясно, что он не ответит. Скорее, оттолкнет. Скорее, она услышит грубые слова.
Да и видеть жгучую злость вместо до сих пор такого теплого взгляда не хочется, совсем не хочется...
Но что же стряслось?.. Что-то страшное, не иначе, раз он так переменился...
Лишь бы ему ничего не грозило!
Джефранка не легла спать – дожидалась рассвета. Как только небесную черноту размыла предутренняя серость, она вышла на балкон башни: отсюда были видны и море, и порт, и выходящие из него корабли. Рыбацкие лодки Джефранку не волновали – она вглядывалась вдаль, чтобы не пропустить большое судно: то, на котором уедет Виэльди.
Уедет... Когда же вернется?
Вернется ли?
Длинный корабль неторопливо и грациозно отчалил от берега и, подняв паруса, полетел по иссиня-черным водам – прочь от земли, прочь от Джефранки.
Там, на нем, Виэльди!
Смотрит ли он вдаль, за горизонт, или оборачивается на Адальгар? А может, его взгляд устремлен в небо? Или на волны?
Корабль все уменьшался, превратился в темную точку – и окончательно растворился в тумане над горизонтом.
Виэльди стоял на носу корабля и глядел вдаль, мысленно подгоняя судно. Хотя куда уж быстрее? Ветер попутный и сильный, но... все равно медленно, слишком медленно...
Быстрее, быстрее!
Когда Сарэнди сообщил, что от ли-нессера Ширая прибыл гонец, Виэльди не предполагал беды – а она случилась.
Данеска! При смерти! Яд!
Как давно гонец это узнал? Как долго сюда добирался? Может, она уже... мертва?
...Нет! Этого не может быть потому, что не может!
Или все-таки?
И что делал Виэльди, когда она умирала? Ласкал нелюбимую? Говорил чужой нежные слова, когда родная испускала последний вздох?
