Как он поведет себя при встрече? Может, улыбнется ласково, несмотря на усталость? Или будет столь же холоден и резок, как при отъезде?
Так хотелось обнять его, уронить голову на его грудь, и чтобы он обнял в ответ, сказал что-нибудь нежное.
Наивные желания... Скорее, Виэльди отделается церемониальными словами, которые должен говорить муж и князь после долгого отсутствия. Тогда Джефранке придется ответить ему тем же, однако она постарается вложить в приветствие всю свою нежность и... любовь? Ну да, любовь, о которой он не догадывается и, наверное, не догадается никогда.
Виэльди отправил своих людей к боковому входу, сам же подъехал к главному и, спешившись, бросил слуге поводья. Помотал головой, стряхивая воду с волос – бесполезно: капли дождя, как прозрачные бусины, сверкнули на черных прядях и снова впитались в них.
Если бы Джефранка могла, то бросилась ему на шею – увы, страх, что Виэльди не ответит на объятия или ответит холодно, помешал это сделать.
Видимо, она не ошиблась в своих опасениях: муж не улыбался, его лицо выглядело одновременно рассеянным и серьезным. Сейчас он скажет подобающие слова и...
Нет, он не сказал даже их. Вместо этого бросил чуть ли не на ходу.
– Хорошо, что ты меня встретила. Отец говорил, в княжестве неспокойно. Идем, расскажешь подробнее.
Он все-таки коснулся ее плеча, а по телу Джефранки пробежал такой трепет, будто Виэльди самое малое поцеловал. Ну надо же быть такой влюбленной дурой!
– Конечно, – ответила она и вместе с ним зашла во дворец. – Но, может, ты сначала отдохнешь, выспишься?
– Успеется. Пока все не узнаю, уснуть будет сложно. К тому же надо еще... – он расчихался, затем шмыгнул носом и прогнусавил: – Проклятое море...
– Я велю, чтобы приготовили согревающее питье.
Виэльди посмотрел ей в глаза и наконец-то удостоил улыбкой.
– Спасибо тебе.
Он мимолетом сжал ладонь Джефранки, затем отвернулся и двинулся наверх – надо думать, в свои покои.
Она отправилась следом, но у входа помедлила, ведь муж не сказал, стоит ли ей зайти, или он сам придет к ней позже.
Стражники-талмериды кивнули, приветствуя своего князя и рин-каудихо, открыли дверь, и лишь тогда Виэльди оглянулся на Джефранку.
– Прошу, княгиня, – он шагнул в сторону, пропуская ее.
Значит, и впрямь решил не откладывать беседу. До чего радостно! Пусть он станет говорить и спрашивать о делах, зато будет рядом!
Джефранка вошла в опочивальню и, оглядевшись, опустилась на покрытое шкурой кресло с высокой спинкой. Виэльди закрыл дверь и прямо у порога сбросил мокрый плащ, затем стянул и обе рубахи, оставшись в одних штанах.
До чего красив! Красиво и это смуглое тело, и чуть блестящая от влаги кожа, красивы отточенные движения и скуластое лицо, красив даже шрам на щеке...
Джефранка резко отвернулась: еще заметит ее восторженный взгляд и все поймет... хотя нет, куда там: маска-то ничего не выражает.
Виэльди достал из сундука свежую рубаху из некрашеной шерсти, быстро надел и, подстелив под себя шкуру, уселся напротив Джефранки прямо на пол и скрестил ноги. Степные привычки давали о себе знать.
– Ну, расскажи мне обо всем.
Она рассказала, попытавшись ничего не упустить.
– И что сейчас с советником Изиром? – спросил Виэльди, когда она закончила.
– Имидио присматривает за ним, да и я тоже. Еще я велела всем советникам не покидать дворец. Якобы в княжестве неспокойно, и они могут понадобиться в любую минуту. Ну и для подтверждения и правда почти каждый день собирала их в тронной зале.
Виэльди одобрительно качнул головой и улыбнулся.
– Да ты у меня умница!
Как же согрело душу это «у меня», хоть оно ничего и не значило. Что ж, любимой она никогда, наверное, не станет, зато может понравиться Виэльди тем, что разумна. Он князь и рин-каудихо – должен оценить.
Вот и Андио Каммейра хвалил ее за ум. То есть, не совсем, конечно... Он сказал: «Хорошо, что тебе хватило ума меня послушать». Ну и ладно! Приятнее думать, что каудихо просто не так выразился.
– Что ты будешь с ним делать? – спросила Джефранка. – Пытать?
Виэльди покачал головой и поднялся.
– Нет пока, сначала побеседую, а там видно будет. Не верю я, что младший советник в одиночку все это устроил, должен быть кто-то еще. Этого «кого-то» не хотелось бы спугнуть раньше времени.
– Андио Каммейра тоже говорил о чем-то подобном. Он заезжал сюда, знаешь?
– Конечно, – Виэльди схватил с полочки костяной гребень и принялся расчесывать волосы, приподнимая те пряди, в которые были вплетены бусины. – Он опять заедет. На обратном пути. По крайней мере, так он сказал, когда мы виделись в Империи.
Империя... Джефранка совсем забыла, а надо было сразу сказать... Ничего, сейчас скажет:
– Виэльди, я очень рада, что с твоей сестрой все хорошо. Я волновалась... не хотела, чтобы ты ее потерял.
Муж почему-то вздрогнул, а рука с гребнем застыла, не закончив движения.
– Я ее никогда не потеряю, – глухим голосом сказал он и, словно очнувшись, добавил: – Спасибо, что беспокоилась.
Что такое с ним было только что? Не иначе, так тревожился за сестру, что это до сих пор живо в памяти.
Виэльди наконец отложил гребень и снова присел, теперь уже на кровать. Прокашлялся, похлопал себя ладонью по груди, и Джефранка вспомнила:
– Ой, я же хотела, чтобы тебе приготовили согревающее питье! Сейчас прикажу. – Она встала, сделала несколько шагов к мужу и спросила: – Мы же договорили? Так может, ты поешь? Если хочешь, я велю слугам, и они все принесут.
Виэльди посмотрел на нее с легким изумлением, засмеялся и сказал:
– Да я бы и сам мог... Но спасибо за заботу.
Вот и все. Можно и нужно уходить, а не хочется.
...Поцелуй меня... хотя бы обними.
Словно догадавшись о ее мыслях, Виэльди подошел, приобнял за плечи и поцеловал – в лоб, как сестру.
– Я... загляну к тебе вечером.
Джефранке почудилось, будто в его голосе прозвучало сомнение.
Она не ошиблась: сомнение у Виэльди, похоже, и впрямь было, а к вечеру переросло в уверенность, потому что он так и не пришел.
Не пришел и не увидел, как поблескивают в уютном свете масляных ламп золотистые шелковые простыни и покрывало, не увидел, какая красивая на ней сорочка из тончайшей бирюзовой ткани, не почуял аромат розового масла, нанесенного на кожу и волосы...
Джефранка прождала пол ночи, кусая губы сначала от нетерпения, потом от отчаяния – он не пришел.
Она легла на пустую кровать, в холод шелковых простыней и заплакала. Как всегда, беззвучно, как всегда, не искажались черты – просто слезы стекали из глаз.
