Мне кажется или мы сейчас общаемся почти на грани флирта? О, великие боги!
– Но мы с вами понимаем, что мой юный возраст никак не соответствует столь высокому положению.
– Возраст – самое быстропроходящее, – философски заметил император, а его глаза уже откровенно смеялись.
– Доверюсь вашему опыту, – сообщила я скромно.
– Вы все же считаете меня старым, – прищурился собеседник.
Так… Я глотнула еще вина, точно в бокале была обычная вода. В горле что-то пересохло.
– Я считаю вас мудрым.
– Когда-то, – тут император чуть наклонился вперед и перешел на заговорщический тон, – еще в моем детстве, мы называли мудрыми почтенных старцев.
Я опять едва не подавилась. Но ответ пришел сам собой. Я эту битву выдержу!
– Ваше величество, но, глядя на вас, люди явно понимают, что мудрость приходит не только к седовласым старцам.
При этом мой взгляд сам собой метнулся к его белоснежным волосам. Нет, отведи взгляд, Илана, отведи взгляд!
– Вас внезапно стал смущать мой цвет волос.
– Я им восхищаюсь, – ответила почти искренне.
Это правда. Такой серебристо-белый цвет, возможно, встречается лишь у эльфов. Иногда император казался статуей изо льда. Совершенной и бесконечно ледяной.
Невозмутимые слуги тем временем сменили тарелки на белоснежные и горячие. Перед нами появилось новое блюдо. На вид – розовые лепестки с белым кремом. На вкус – нежнейшее мясо. Я послушно съела все, чтобы император не стал вновь обвинять в плохом аппетите.
Хотя, признаться, наша беседа пробудила голод. Энергии на нахождение правильных ответов уходило просто невероятное количество.
– У вас есть предпочтения относительно будущего мужа? – спросил император.
Ну что он к моему браку прицепился?
– Ум и честность, – ответила искренне.
Роберт был таким. Внешне его назвать красавцем смог бы не каждый. Но я постепенно полюбила его за ум, за искренность, за ту светлую ауру, которую он распространял вокруг себя.
До сих пор не верю, что он утонул.
Сердце сжалось до боли, до чувства нехватки воздуха. Мой отец был таким же. И теперь их обоих нет.
– Я затронул болезненную для вас тему. – Император явно легко считывал эмоции.
– Прошу прощения.
– За что? За скорбь? Вы – живой человек. Мы все радуемся, грустим, сердимся.
– И вы?
Вопрос вырвался сам собой, а я замерла в немом ужасе. Едва не прижала руку к губам.
К счастью, видимо, император счел мою дерзость забавной. Он усмехнулся, пока я мысленно холодела от страха, пригубил вино и проговорил с иронией:
– Мертвяки, дорогая леди Монранси, обычно не едят и не пьют. Я же, как видите, вполне наделен аппетитом.
– Прошу прощения, ваше величество!
– О, не стоит, – махнул он рукой все с той же усмешкой. – Просто поверьте на слово, что ваш император порой тоже не чужд человеческим страстям.
У меня, кажется, даже уши сейчас пылали. Я опустила взгляд и чуть отпила вина, надеясь его прохладой унять пожар внутри. Ледяной император оказался не лишен обаяния и чувства юмора. Хотя о чем это я?! Конечно, у него все это есть!
– Скажите мне лучше, – донеслось сквозь шум крови в ушах, – насколько силен ваш дар целительницы?
Уши перестали пылать. Я смогла оторвать взгляд от бокала и взглянуть в голубые глаза. Они походили на сапфиры: такие же яркие, чистые и холодные. В тон им шла вышивка по камзолу.
– У меня небольшой дар, – проговорила медленно.
– Вы не обучались в магической академии, я в курсе. Отец счел учебу ненужной?
– Я могу залечить царапины, – пожала плечами, на которые император бросил быстрый взгляд. – В моих силах снять головную боль или зубную. Но я не могу исцелять серьезные раны, мой талант не так силен.
– Тем не менее вы смогли растопить лед на цветах, – мягко проговорил император.
Эта мягкость в голосе заставила вздрогнуть, пусть и внутренне. Магия императора очень велика. Я в курсе, что он может заморозить живое существо так, что оно навеки останется во льду.
А тут я прикосновением размораживаю цветы, на которые он наложил заклятие.
Ох, а вдруг его величество решит, что я угроза?
Я сидела, боясь пошевелиться. И не могла отвести взгляда от его лица. Наш император безумно красив, но ледяной красотой. На такую хорошо любоваться издалека. Сейчас же по моим руками ползли мурашки, хотя в гостиной было совсем не холодно.
– Вы молчите, – отметил император.
– Я не могу ничего ответить, ваше величество, ибо инцидент стал неожиданностью и для меня. Прежде мне не приходилось ничего размораживать. Я всего лишь слабый целитель. Отец позвал придворного мага, когда мне исполнилось пять, чтобы он оценил уровень моей магии.
Император подцепил тонкий ломтик ветчины с эльфийскими приправами и сам положил на мою тарелку.
– Съешьте, леди Монранси, – его красивое лицо вновь озарила улыбка, – вы выглядите так, точно вот-вот свалитесь в обморок.
– Я не была за этим замечена, ваше величество.
– Тогда научите выдержке других придворных дам. Они обожают падать в обморок.
– Подозреваю, что делают они это, когда рядом подходящий кавалер?
– Думаете, обмороки и кавалеры как-то связаны?
– Я не падала в обморок, ваше величество, если рядом находился мой жених, потому мне нечего сказать.
В течение этой беседы я испытывала то же чувство, какое появлялось во время спарринга на мечах. Когда ты осторожно приближаешься к противнику, касаешься мечом его меча, отскакиваешь… Вы изучаете друг друга пробными выпадами, пытаетесь отыскать слабые места…
– Вы мне интересны, леди Монранси. – заявил вдруг его величество, чуть склонив голову к плечу.
От ужаса я съела ветчину и все крошечные тарталетки с другой тарелки. В голове роились сотни вопросов. Что значит «интересна»?! Он же мой опекун. Вот не надо этого! А при мысли, что вообще-то именно прежняя воспитанница стала его невестой, мне окончательно стало плохо. Но прежде, чем успела порадовать императора моим первым в жизни обмороком, он продолжил развивать свою мысль.
– Заметно, что вам дали нетипичное для девушки образование. Вы вели дела отца. Утверждаете, что при необходимости способны себя защитить…
Ах, вот он о чем!
– Не утверждаю, а способна, – поправила я. Вот насчет этого я в себе уверена.
– Отец обучал вас владению оружием? Зачем?
– С детства. Я единственный ребенок. Он считал, что при необходимости наследница должна уметь защитить не только себя, но и свои земли с оружием в руках.
