– Тогда почему же ты не можешь убить его просто так? Зачем такой риск?
По лицу Райнле пробежала тень.
– Нам нельзя убить невинного, иначе колдовство потеряет силу. Надо твёрдо убедиться, что подошедший к тебе человек и есть василиск. Но смерть носителя мало что даст, разве только ненадолго отсрочит решающую схватку. Он просто переберётся в следующее тело. Нужно бить наверняка – магией!
– А ну, покажи текст, – попросила Магда, охваченная внезапными подозрениями.
– Пожалуйста, – капитан протянул девушке свиток. – Но ты же не читаешь на древнегреческом…
– Не важно.
Она осмотрела пергамент взглядом знатока. Да, рукопись весьма старая. Похоже, и вправду пятнадцатого века. Магда вернула свиток Райнле.
– Ладно, идём. Лучше так, чем дрожать в одиночестве. Какие слова нужно сказать?
– Увы, – сделал расстроенное лицо Жан-Кристиан. – Ты не должна знать их, пока мы не прибудем на место. Заклинание заставит твой мозг работать иначе, и василиск может это почуять. Лучше подстраховаться.
Он неуловим, подумала Магда и спросила:
– Жан… Почему ты так много знаешь?
Жан-Кристиан невесело усмехнулся.
– Потому что лишь я остался в живых. Знания были разбросаны между нами. Если исчезал один, часть его памяти переходила другим. Я слишком многое вспомнил. Это очень плохой признак…
Девушка натянула куртку и пошла к двери. Но тут её поразила внезапная мысль:
– Послушай… Если ты – Гуго Шлегель, а я – Анна Магдалена Эберлер, значит, в той, прошлой жизни мы с тобой…
Жан-Кристиан Райнле обнял её и поцеловал в лоб холодными губами.
– Пойдём, Магдалена, – тихо сказал капитан Шлегель.
Они спустились в подъезд. Жан вышел первым, осмотрелся и поманил Магду. Та с опаской приблизилась к «Фольксвагену» с надписью «Пограничная служба». Тут Жан-Кристиан перескочил через капот и выволок из-за машины бородатого человека в нечистой одежде. Грохнув бродягу лицом о стекло, капитан заломил ему руку. Пистолет, мгновенно выпрыгнувший из кобуры, уткнулся бородачу в затылок.
– Ты что тут делаешь? – яростно прошипел Райнле. – Убью, гад!
– Я не гад, я не гад, я ни в чём не виноват! – залопотал пойманный, и Магда узнала Безумного Фотографа. – Только ради бытия повстречались ты и я! В ограниченной среде, в чистой, как слеза, воде, скрыта сущность жизни всей! Жни добро и злобу сей!
– Отпусти его, Жан! – попросила Магда. – Он всего лишь несчастный, больной человек.
– Слишком часто этот несчастненький отирается рядом с тобой, – проворчал Жан-Кристиан. – А воняет, как…
Он развернул бродягу к себе лицом:
– А ну, говори! Зачем ты здесь?
– Красивый снимок ищу, – утёр Фотограф кровавые сопли. – Снимок на века, чистый, как река. А ты мнёшь бока. Пусти дурака!
Вдруг капитан скороговоркой произнёс длинную бессмысленную фразу. Магда уловила только последнее слово: «тасбóл». Фотограф удивлённо заморгал:
– Твоя речь темна и гадка. Не моя это загадка.
Райнле убрал руки.
– Катись отсюда, – приказал он. – Ещё раз увижу около Магдалены – застрелю.
Безумный Фотограф подобрал сумку и смотрел, как Жан с Магдой садятся в «Фольксваген». Неожиданно бродяга подскочил к машине и выкрикнул в лицо девушке:
– Не ходи с ним, детка! Ненадёжна ветка!
И тут же помчался прочь.
– Мерзкий тип, – сказал Жан-Кристиан, заводя мотор. – Не возьму в толк, почему от него прёт каким-то змеиным запахом?
– Просто он давно не мылся, – тихо сказала Магда.
Капитан молча нажал на газ.
Магдалена куталась в куртку и смотрела на проплывавшие мимо дома. Девушка очень устала и хотела, чтобы всё поскорее кончилось. Она отдалась убаюкивающему покачиванию автомобиля, задремала и удивилась, когда Жан сказал: «Приехали».
Холод и сырость пронизывали ночную темноту. Сквозь туман пробивался бледный свет фонарей. Ни единой души не увидела Магда, когда вышла из машины. Райнле оказался рядом и взял её за локоть.
– Идём туда, – скомандовал он и повёл девушку в небольшой сквер посреди площади.
Рядом возвышалась освещённая прожекторами громада церкви. По контрасту с ней сквер казался тёмным, как бы закутанным в паранджу. Неподалёку журчал фонтанчик в виде бронзового василиска. Жан-Кристиан оставил Магду в центре газона и отступил, растворившись во мгле. Магда огляделась. Площадь казалась очень знакомой….
Ну конечно! Церковь когда-то принадлежала ордену доминиканцев, а сквер – бывшее кладбище, окружённое стеной. Той самой, снесённой в тысяча восемьсот пятом году, той самой, чью тайну студентка пыталась раскрыть… И даже в наши дни площадь называется в честь великого произведения искусства…
«Пляски Смерти».
По спине Магдалены пополз озноб. В горле пересохло, несмотря на морось вокруг.
– Жан, – позвала девушка, обшаривая глазами пустой сквер. – Говори слова заклинания, скорее!
– Я поклялся, что ты не достанешься василиску, – раздался голос капитана Райнле, – и я сдержу слово. Но для этого мне придётся тебя убить.
* * *
Люди – всего лишь снабжённые телом призраки. Они занимаются мелкими делишками, едят, пьют и отправляют естественные надобности, но по сути являются одетыми в мясные костюмы скелетами. Они не хотят признавать, что прекрасное женское тело и мышцы спортсмена, пальцы музыканта и нежные губы девушки, проницательный мозг учёного и лицо актёра – всё это лишь мясо и жир. Вероятно, поэтому Смерть представляется им скелетом с лохмотьями полусгнившей кожи. Глупцы! Они таскают плоть, словно обузу, наращивают мускулы, красятся, ублажают язык вкусовыми ощущениями, отдаются любовному влечению, ошарашивают разум спиртным и наркотиками… И всё время боятся. При недомогании бегут к другим телесным призракам, которые накачивают их тела веществами, на время замедляющими гниение. А когда осознают, что конец неизбежен, в страхе ищут спасения в церквях, где покрытые мясом скелеты, облачённые в рясы, изрекают важные бессмысленности, некогда придуманные другими скелетами, давно уже сгнившими…
Скелеты живут со скелетами, плодят скелеты, учат скелеты, торгуют со скелетами, кормят скелеты, развлекают скелеты, ненавидят скелеты, воюют со скелетами, убивают скелеты. Вся человеческая жизнь есть не что иное, как торжество Смерти. Человек с ужасом ждёт, когда же она явится, не понимая, что Смерть прячется внутри него. Когда я смотрю на людей тысячами своих глаз, меня поражает их мясное самодовольство, смешанное со страхом. Гниющие на ходу мертвецы, потерявшие способность чувствовать по-настоящему. Нарумяненные, улыбающиеся зомби. Одухотворённые мешки протоплазмы.
Одухотворённые.
