В основном для того, чтобы отсрочить начало их урока, он замедлил шаг, проходя возле стоящих на входе в библиотеку застекленных шкафов с артефактами. С тех пор как Андерс впервые их увидел, ему не давала покоя мысль о том, какие из них пригодны для розыска. Может, они и не так хороши, как кубок, о котором говорил Хейн, но, даже если хоть как-то способны указать направление или сузить зону поиска, стоило рискнуть.
– Почему эти артефакты заперты здесь? – спросил он.
Мальчику не составило бы никакого труда открыть замок и стащить один из артефактов – никто бы и не заметил. Однако улучить минутку, когда поблизости нет библиотекаря, оказалось не так-то просто. А рисковать в ее присутствии он не хотел: женщина двигалась почти бесшумно.
– Они сломаны, – ответила девочка, посмотрев на одну из стеклянных витрин. – Так и будут тут лежать, потому что отдать их в починку драконам-кузнецам мы не можем. Дальше станет еще хуже, поломок будет все больше, но, как сказал Хейн, судя по всему, это лучше, чем подвергнуть себя риску и снова довериться драконам.
Спорить о драконах Андерс точно не хотел. Дружелюбнее, чем Лизабет, к нему в Ульфаре не относился никто, но даже окруженный поломанными артефактами, он не желал слушать, как та сожалеет о разрыве связей с драконами. Эти проклятые чудища украли его сестру и собираются принести в жертву через несколько недель, если только он не найдет ее раньше. Чтобы уйти от неприятной темы, мальчик указал на металлические пуговицы, которые он заприметил еще в первый раз, когда только увидел эти шкафы.
– А что это?
Лизабет начала помогать ему разбирать табличку с описанием, так что заниматься чтением все равно пришлось, и ответ оказался довольно интересным. Эти пуговицы предназначались для немощных стариков, которым тяжело было застегивать одежду. Если прометать петлю специальной металлической нитью, насыщенной волшебной силой, пуговица продевалась сквозь нее сама, без всяких усилий, нужно было только отдать соответствующий приказ.
Что касается коробок – другого некогда работавшего артефакта, – то владелец мог хранить в них что-то гораздо большего размера, чем они сами.
А вот при виде следующего артефакта Андерс застыл как вкопанный.
– Это рамка определяет местонахождение, – прочитала Лизабет на пояснительной табличке под гравированной металлической рамкой. – То есть определяла. Тут сказано, что, если поместить ее на принадлежащий кому-то предмет, рамка покажет изображение его владельца.
У мальчика даже дыхание перехватило, и немного погодя он спросил:
– Покажет, где бы ни был владелец?
– Думаю, да. Но тут написано, что артефакт почти не работает.
Андерсу с трудом удавалось сохранять видимость спокойствия. Забрезжила какая-то надежда: ну и что, что «почти»? Может, на один раз и хватит! Но тут же мечта рассеялась: где он возьмет принадлежащий сестре предмет?
Надо как-то вырваться за стены Ульфара и поискать, не осталось ли что-то в их с Рэйной тайниках, а значит, придется нарушить местный устав.
Надо что-то придумать!
Мальчик изо всех сил сдерживался, чтобы не выдать себя Лизабет, и с огромным трудом отвернулся от рамки, предложив:
– Хватит уже время терять, пошли займемся делом.
В этот день они начали штудировать учебник по истории, и Лизабет помогала мальчику читать главу за главой, объясняя непонятные слова, самые сложные из которых она предложила ему записывать.
– Так ты лучше их запомнишь, – пообещала девочка. – Лично я так и делаю.
– Ты столько со мной возишься, тратишь на меня время, – сказал Андерс, досадуя, что ему приходится сидеть тут почем зря, и не видя в этом никакой пользы для спасения Рэйны. – Разве у тебя нет других дел?
– Вообще-то нет, – ответила Лизабет, пристально глядя в книгу. И снова он отметил, как в ее глазах промелькнуло увиденное им ранее выражение: какое-то сиротливое одиночество, как тогда, в споре с Дамой Сигрид Турнсен на уроке военной истории, и не раз после этого. Несмотря на то что она всегда садилась в столовой с Викторией и Закари и прекрасно общалась с ребятами из класса, было в девочке что-то, что держало ее особняком от остальных.
– У тебя есть братья или сестры? – вырвалось у Андерса.
– Нет, – ответила она. – У меня никого нет. А у тебя? Тогда, в первый вечер, ты сказал, что у тебя никого нет, но, может, у тебя когда-то были…
– У меня никого нет, – поспешно повторил мальчик ее слова, не обращая внимание на укор совести. Нет, он не предает Рэйну! Он ее защищает.
– Теперь у тебя есть стая, – прошептала Лизабет, и он понял, что она хотела его успокоить и поддержать.
– Как думаешь, каково тем ученикам, которые пришли сюда из семей? – спросил Андерс в надежде отвлечь девочку от расспросов о его родственниках.
– Смотря как они жили до этого, – принялась рассуждать Лизабет. – Например, Закари поначалу очень скучал по своим, хоть семья у него и небогатая. Для таких детей тут есть возможности, о которых они и не мечтали.
– Зато Виктории наверняка было что терять, – предположил мальчик.
Лизабет улыбнулась.
– Думаешь, почему у нее единственной во всей Академии длинные волосы? Она отказалась их подстригать и здорово поспорила насчет этого с Дамой Линдал. В результате оказалось, что в уставе ничего не сказано о том, что ученики должны коротко стричься, до тех пор пока не поступят в Волчью стражу, и Виктория не стала их обрезать. Честно говоря, мне кажется, дело было не в прическе. Просто ей не хотелось покидать дом.
Девочка помолчала и добавила:
– Не такая уж она избалованная, как все думают. Просто она… привыкла немного к другому. И это вовсе не означает, что Виктория не умеет усердно работать.
– Знаю, – согласился Андерс. Несмотря на то что она все время брезгливо морщила нос, на самом деле Виктория не сказала мальчику ни одного плохого слова и относилась к нему в тысячу раз лучше, чем до сих пор шептавшиеся у него за спиной другие ученики, обсуждавшие неудачу юноши в метании ледяных копий.
Лизабет снова замолкла, но не для того, чтобы посмотреть, на какой главе они остановились. Она снова заговорила о том же:
– Ты скучаешь по прежней жизни – той, что была до прихода в Академию?
Мальчик задумался. Как бы не оступиться: непросто рассказать о своей жизни, не упоминая сестру-двойняшку, но еще сложнее… найти правильные слова.
– Там все было по-другому, – вымолвил он наконец. – Я хочу сказать, тут много чего хорошего. Кормят до отвала. У меня есть свое место, и понятно, что и когда делать. За нами присматривают, и, если что-то не получается, всегда кто-то помогает, – сказал он как волк, разглагольствующий о стае.
Андерс не собирался говорить последнюю фразу, но сам понял, что это было правдой. Было непривычно, что теперь о нем заботятся. Приятное чувство, но оно омрачалось тем, что в любую минуту его могли разоблачить.
