Поскольку он скакал наперерез, то должен был опередить карету Трот. Если повезет, он отыщет ее на постоялом дворе. Если же она уже уехала, кто-нибудь наверняка заметил, в какой дилижанс она села.
Но что, черт возьми, сказать ей при встрече? Кайл избегал разговоров с Трот по той же причине, по которой уклонялся от бесед наедине с отцом. Он знал, что любой спор будет мучителен для него, и был еще не готов к такому испытанию. Но как и следовало ожидать, промедление только осложнило его положение. Судя по состоянию спальни Трот, она покинула Дорнли в ярости оттого, что была оскорблена до глубины души.
Хуже всего было то, что ей пришлось уехать, чтобы начать новую жизнь, о которой она так долго мечтала. Преданность и обязательность – вот что удерживало ее в Дорнли, хотя ей явно не нравился этот дом. Но Кайлу было нестерпимо больно думать, что они расстались в ярости.
Молясь о том, чтобы догнать Трот, он въехал на постоялый двор Джорджа, передал Нельсона на попечение конюха, вошел в дом и разыскал хозяина.
– Я Максвелл, – представился Кайл. – Скажите, у вас не останавливалась высокая, красивая женщина, с виду иностранка?
– А как же, – отозвался хозяин постоялого двора с профессиональной осторожностью, но вместе с тем любезно, чтобы не рассердить важную персону. – У вас к ней дело, сэр?
– Я ее муж.
– А, вот оно что! Стало быть, она не мисс Монтгомери, а миссис Максвелл. Леди в маленькой гостиной, ждет дилижанса, отправляющегося на север. Сюда, сэр.
Обрадованный тем, что так легко разыскал Трот, Кайл последовал за хозяином. В маленькой гостиной помещались обеденный стол и полдюжины потертых, но удобных стульев. Трот сидела за столом, перед блюдом с хлебом, сыром и луком. Услышав шаги, она вскинула голову, и кровь отхлынула от ее лица.
– Насколько я понимаю, ты услышала все, что отец имел глупость сказать мне сегодня утром, – выпалил Кайл. – Мне очень жаль.
– Жаль? – В ее глазах сверкнула ярость, она вскочила. – Ваш отец презирает меня, вы сами считаете меня тяжкой обузой, как дряхлую гончую, которая зажилась на этом свете! Мне следовало бы принести извинение семейству Ренбурн – за то, что своим присутствием я нарушила чистоту воздуха в Дорнли!
Кайл поморщился.
– Мой отец был очень груб и резок, но в конце концов мы с ним поняли друг друга…
Трот перебила:
– Поняли друг друга? Вы согласились, что наш так называемый брак – фикция, осталось только выбрать благопристойный способ избавиться от моего присутствия. Так вот, я нашла этот способ. Больше я никогда вас не потревожу. – В ее глазах отражались гнев и боль.
– Нет, Трот! – Кайл шагнул к ней, не в силах видеть, как она оскорблена. – Я считаю наш брак законным, и я думал, что и ты того же мнения. Пожалуйста, вернись домой, и мы подумаем вместе, как быть дальше.
– В этот омерзительный дом я не вернусь никогда! – Она схватила со стола острый нож. – Лучше умереть!
Кайл застыл на месте.
– Неужели положение кажется тебе настолько безвыходным?
Ее лицо исказило бешенство.
– Вы ничего не понимаете! Если вам мало того, что уже случилось, – получайте! – Она приставила острие ножа к горлу и сделала движение всем телом вперед, так что нож вдавился в кожу.
Ужаснувшись, Кайл бросился к ней, схватил ее за руку и попытался вырвать нож. Не удержавшись на ногах, оба упали на вытертый ковер. Трот старалась выскользнуть, Кайл прижал к полу ее руку с ножом. Она неистово отбивалась, лягалась, царапалась, рвалась к своему единственному оружию.
– Будьте вы прокляты! – выкрикнула она. – Будьте прокляты все вы!
– Господи, Трот, не делай этого, не надо!
Она была не только гибкой, но и невероятно сильной, способной отразить нападение шестерых крепких мужчин, а Кайл не смел прибегнуть к запрещенным приемам, боясь причинить ей боль. Его силы были на исходе, он удерживал Трот только тяжестью собственного тела.
Распростершись поверх Трот, прижав к полу ее руки, он в отчаянии произнес:
– Как мы дошли до такого? Ведь прежде ты была такой нежной…
Она перестала вырываться и уставилась на него, тяжело дыша.
– Все дело в том, что вы жалеете, что вообще встретились со мной. – она безутешно разрыдалась.
– Это у тебя есть причины проклинать меня. – Не встретив сопротивления, Кайл отобрал у Трот нож, отшвырнул его подальше, сел и привлек Трот к себе на колени, покачивая, как ребенка. – Поклянись, что больше никогда не попытаешься покончить самоубийством, Трот. Это не выход, каким бы мрачным тебе ни казалось положение.
– К чему жить в мире, где мне нет места? – сквозь всхлипы возразила она. – Даже в Кантоне я нашла свою нишу, пусть и не такую, о которой мечтала.
Угрызения совести терзали Кайла.
– Будь у меня возможность совершить самоубийство в Фэнтане, я не задумался бы ни на секунду – и сделал бы ошибку. Сейчас мне живется невесело, но все-таки лучше, чем в темнице By Чжона, и, даст Бог, со временем моя жизнь изменится к лучшему. Как и твоя.
– Но вы здесь свой, а я – нет. И никогда не буду своей.
Кайл пригладил ее шелковистые волосы, в которых мелькали рыжеватые пряди.
– Я не виню тебя за то, что ты решила покинуть Дорнли, – это унылое, жуткое место, а я и пальцем не шевельнул, чтобы помочь тебе освоиться там. Прости. Я был обязан позаботиться о тебе, но не сумел.
– Обязаны? – Трот выпрямилась и широко раскрыла глаза. – Мы ничего не должны друг другу, лорд Максвелл. Я проводила вас в Хошань, вы помогли мне добраться до Англии. Мы выполнили свои обещания, и теперь пойдем каждый своим путем.
– Но этим наши обещания не исчерпываются. – Он с болью вгляделся в ее прекрасное, экзотическое лицо, заглянул в длинные глаза, припухшие от слез. – Я сглупил, думая, что можно стать любовниками и так же легко забыть об этом.
Трот отвела взгляд.
– Стать любовниками было очень просто, а мысль о браке никогда не приходила мне в голову. Но после церемонии я… начала считать вас мужем. Напрасно, правда? Вы были правы: никто не посмел оспаривать наш брак, пока вас считали мертвым. Но вы живы, и теперь мне ясно, что я никогда не была вам женой.
– Для меня эта церемония была такой же настоящей и законной, как для тебя. В то время я считал, что нашел замечательный выход. – Кайл коснулся ее щеки, Трот вздрогнула, и он отвел руку. – Вернись в Дорнли, хотя бы ненадолго. Мне невыносимо думать, что мы расстались в гневе.
Трот закрыла глаза, из-под ее ресниц вновь заструились слезы.
– Нет. Я прилагала все старания, но то и дело допускала какую-нибудь оплошность. Мне никогда не стать английской леди – потому, что я китайская шлюха.
– Не смей так называть себя! Это отвратительно и несправедливо.
