Увидев строение, возведенное в самой гуще устроившихся на привал эдиремов, сын Диомеда замер. Там, впереди, возвышался немалой величины каменный дом, озаренный пламенем факелов. Вначале Ульдиссиан принял его за старую охотничью заимку, но, приглядевшись внимательнее, заметил не только островерхий дверной наличник да странного вида двускатную крышу. Колонны, украшенные желобками-каннелюрами, узорная резьба на дверях – все это свидетельствовало об одном. Очевидно, это был какой-то храм – пусть много меньше и много древнее тех, что Ульдиссиану случалось видеть прежде.
Но, стоило ему разглядеть все это, перед глазами старшего из Диомедовых сыновей, самим же им и улучшенными так, чтобы видеть в ночной темноте, предстало нечто, повергшее его в еще больший ужас.
Рельеф над входом изображал лик Серентии, но выражение его подобало, скорее, всесильной, всеведущей богине, чем смертной девушке. Изваяние выглядело так, будто им украсили здание еще при постройке, но явно появилось здесь совсем недавно.
Что это означает, Ульдиссиан понял вмиг. Укрывшись под обликом Серентии, Лилит создает новый культ – культ поклонения самой себе. Правду сказать, издалека с уверенностью судить было трудно, однако чем пристальнее Ульдиссиан вглядывался в каменное лицо Серентии, тем явственнее различал в нем едва уловимые чужие черты.
Мало-помалу он понял, кому они принадлежат. Лилит… Очевидно, она вознамерилась сделаться повелительницей эдиремов не только по сути, но и во плоти. Настанет время, и демонесса сбросит обличье Серентии – возможно, даже вернувшись к образу «Лилии».
Смирив вскипающий в сердце гнев, Ульдиссиан задумался о древнем храме. Ясное дело, Лилит привела сюда вовсе не воля случая: на случай демонесса не полагалась никогда и к этому зданию наверняка вела эдиремов с каким-то умыслом.
Осознав это, Ульдиссиан содрогнулся вновь. Вскоре здесь должно произойти что-то немаловажное, нечто весьма существенное для замыслов демонессы…
Большинство эдиремов устраивались на ночлег, несомненно, изрядно уставшие после нелегкого перехода. Караульных при этом расставили куда больше обыкновенного и уж точно куда больше необходимого. Однако сильнее всего Ульдиссиана встревожило их поведение: держались они необычайно сурово, словно бы сторожась даже спящих товарищей. В карауле хватало и обитателей нижних земель, и партанцев – кое-кого Ульдиссиан даже помнил в лицо. Большей частью стражи были мужчинами, но и немногие женщины нисколько не уступали им в мрачности вида.
Тлетворную тень в их душах, пагубное влияние Лилит, Ульдиссиан чувствовал, даже не прибегая к дару.
Вдруг один из караульных устремил взгляд в его сторону. Едва сдержав рвущееся с языка ругательство, Ульдиссиан упрочил защиту и поспешил отступить глубже в заросли. Караульный, нахмурившись, сделал шаг к его укрытию.
«Ты ничего не видишь, – мысленно обратился к нему Ульдиссиан. – Одни только джунгли. Тебе просто почудилось…»
Внушать людям что-либо этаким образом ему еще не случалось. Оставалось надеяться, что, попытавшись, он не выдаст себя. Караульный помешкал, недоверчиво вглядываясь в чащу… но затем, досадливо крякнув, вернулся на место.
Ускользнув еще дальше от лагеря, Ульдиссиан проклял собственную беспечность. Надо же было ему, забывшись, попасться на глаза… ладно, хоть караульному. Будь это Лилит, Ульдиссиана обнаружили бы непременно.
Кстати, где же она? В храме, внутри? Не чувствуя демонессы, Ульдиссиан мог только гадать. Приняв все меры предосторожности, он принялся прощупывать здание.
Однако из этого ничего не вышло. Храм оказался окутан какой-то пеленой, надежно укрывавшей происходящее внутри от кого угодно, даже от Ульдиссиана. Тревоги Диомедова сына многократно усилились. Что же такое Лилит столь старательно прячет, и в то же время сознательно собирается сотворить среди тех, кто способен почуять неладное?
Догадки, пришедшие в голову, внушали серьезные опасения… и вынуждали к действию. За дело Лилит наверняка не возьмется, пока большая часть ее «последователей» не уснет. Если Ульдиссиану удастся добраться до здания незамеченным…
Вдруг слева послышались чьи-то шаги. Едва успев укрыться, прежде чем проходящий заметит его, Ульдиссиан затаил дыхание… но тут же узнал лысого бородача, шагавшего к границе лагеря.
Ром!
Такой возможности Ульдиссиан упустить не осмелился. Сосредоточившись, сын Диомеда потянулся мыслью к партанцу.
Ром чуть не ахнул от изумления, но вовремя прикусил язык, как ни в чем не бывало повернулся к джунглям и украдкой от остальных скользнул в заросли.
Не успел Диомедов сын перевести дух, как Ром остановился напротив.
– Мастер Ульдиссиан? – не в силах скрыть изумления, пролепетал он. – Мы думали, тебя уж в живых нет! Где же ты пропадал? И… и… это ведь правда ты, а не какой-то там морок?
– Я это, я. Хвала высшим силам, Ром! Ты-то мне сейчас и пригодишься, как никто другой!
– Ясное дело, мастер Ульдиссиан, я весь к твоим услугам! – моргнув, отвечал бывший разбойник.
Кивнув в знак благодарности, Ульдиссиан увлек товарища подальше от лагеря.
– Первым делом мне, Ром, нужно кое-что выяснить… как эдиремы управились там, в Хашире?
– Ну и крови же пролилось! У церковников под рукой оказалась и магия, и сил куда больше, чем мы могли вообразить! Так что без потерь, мастер Ульдиссиан, в Хашире не обошлось. Вот и Томо погиб, среди прочих.
Томо. Да, Ульдиссиан искренне скорбел обо всех погибших, но горячего, нетерпеливого Томо знал лучше многих…
– А Сарон как?
– Поклялся, что за жизнь двоюродного брата церковники расплатятся сотней жизней, когда снова нам попадутся…
И кровь снова хлынет рекой. Да, Ульдиссиан знал, что сам в этом и виноват, но, кроме себя, от всего сердца проклинал сверхъестественных тварей вроде Лилит и Инария с Ратмой, ни во что не ставящих жизни смертных людей.
Ничего, они за это заплатят. Каждый из них заплатит… а первой станет Лилит.
Все эти мысли вернули Ульдиссиана к еще одному вопросу, требовавшему немедленного разрешения.
– Вон то древнее здание. Как вышло, что все вы здесь, возле него, а не в пути к главному храму?
Ром засиял.
– Так это ж Серентия! Ей это место явилось в видении! Какая чудесная новая сила, а?! Такой, мастер Ульдиссиан, даже у тебя самого нет, верно я говорю?
«В самом деле, – подумал Ульдиссиан, – вряд ли хоть кто-либо из эдиремов открыл или со временем откроет в себе этакий дар ясновидения».
– Верно, нет. Нет… и, боюсь, у Серентии – тоже.
– Это как же?
– Скажи, Ром… не кажется ли тебе, что Серентия здорово изменилась?
– Изменилась? – Плешивый бородач недоуменно пожал плечами. – Когда ты пропал, она повела нас в бой и многих спасла от участи Томо! Мы думали, тебя, мастер Ульдиссиан, больше нет, но она снова вселила в нас храбрость!
