– Ты… просишь больше… чем может быть сказано… брат Ульдиссиана уль-Диомеда, – отвечал дух с улыбкой на полупрозрачных губах. – Но то… чего нельзя сказать… можно… показать.
Такого ни Ратма, ни дракон с Мендельном не обсуждали. Что делать, если Малик пожелает сопровождать призывателя, сын Диомеда не знал, однако… однако теперь, когда призрак оказался в его полной власти, сообразил: а ведь иметь жреца под рукой, на случай возникновения каких-либо вопросов в дальнейшем, очень даже неплохо.
Одна беда: как это сделать? Возвращаться и спрашивать об этом наставников он не хотел. Поразмыслив минутку, Мендельн направил кинжал туда, где погребальный костер пылал жарче всего, сосредоточился на желаемом и велел кинжалу добыть из земли нужную вещь.
Обугленная земля под неясным силуэтом Малика вздрогнула, словно тело жреца приготовилось, подобно морлу, подняться из пепла, однако на поверхность вылетел только небольшой, белого цвета предмет вроде камешка. Высвободившись из-под земли, предмет на миг замер и покатился прямиком в подставленную Мендельном руку.
Выпрямившись, Мендельн пристально оглядел находку. Предмет оказался самым большим из обломков костей, некогда составлявших остов верховного жреца.
Мендельн коснулся косточки острием кинжала и забормотал связующее заклинание сродни тому, с помощью коего удерживал Малика в пределах символов, начертанных на земле. Заклинание он снова составил из знакомых слов сам, но чувствовал: все должно выйти как надо.
Всей душою надеясь, что не совершает роковой ошибки, Ульдиссианов брат стиснул в кулаке косточку, еще раз оглядел символы на земле… и быстрым движением ноги стер их.
Призрак испустил шумный вздох и утратил всякую четкость форм. Обернувшись легким туманом, Малик вихрем устремился к обломку кости. Как только его без остатка втянуло внутрь, косточка ярко вспыхнула и вновь приняла прежний, обычный вид.
Мендельн обстоятельно проверил, не замышляет ли Малик чего дурного, и, не найдя в собственных чарах никакого изъяна, наконец-то с облегчением перевел дух.
Но прежде чем он успел окончательно успокоиться, со стороны городка донеслись возбужденные крики. Касался ли поднятый горожанами гвалт его, или нет, проверять на опыте Мендельну ничуть не хотелось. Порученное дело он завершил.
Следуя полученным загодя указаниям Траг’Ула, Мендельн начертал кинжалом в воздухе круг, а внутри вывел острием два небольших символа.
– Да, я тебя чувствую, – донесся из круга голос дракона.
Еще миг – и Мендельн вновь очутился в знакомой, привычной тьме. К его удивлению, Ратмы рядом не оказалось.
– Я сделал все, о чем вы попросили, – сказал он звездам.
Звезды дрогнули и после недолгой суеты, как всегда, образовали во тьме очертания полупрозрачного исполинского змея.
– Да… все, о чем попросили… и многое такое, чего совсем не ожидали…
– О чем это ты?
Самому Мендельну пришел в голову только один ответ, и он вынул из складок одежд обломок кости.
– Знаю, вы хотели лишь расспросить дух жреца, но я вскоре понял, что допрос наверняка порядком затянется, а после, по ходу дела, когда задавать вопросы станет поздно, вполне могут возникнуть новые неясности. И потому рассудил: уж лучше рискнуть и взять его с собой. Верно рассудил, или как?
– Верно ли ты рассудил, или нет, Равновесие в свое время покажет, – безмятежно ответил Траг’Ул. – Мне куда интереснее, как ты ухитрился это проделать…
– Просто следовал вашим с Ратмой наставлениям, и изменил кое-что по собственному разумению. И, к счастью, все вышло, как было задумано, – пояснил Мендельн, однако тут же нахмурился. – Я что-то не то натворил?
– «Натворил»… Сказать откровенно, ты совершил невозможное… хотя братья уль-Диомед вновь и вновь вносят поправки в значение этого слова…
Но Мендельн никак не мог понять, что тут такого особенного. Он всего-навсего пытался следовать логике. Отчего же Траг’Ул, которому столькое под силу, считает иначе?
– Впрочем, неважно, – продолжал дракон. – Твой выбор сулит нам немало новых надежд. Связующие чары я изучил, и пути к освобождению для духа жреца не вижу.
– Рад слышать…
– Однако не принимай союз с ним за солидарность. Дух этот будет вредить тебе, где только сможет, если сочтет, что это ему на пользу…
Возможности ответить Мендельну не представилось: в этот миг рядом с ним возник Ратма, и на сей раз обычное бесстрастие на лице стоило сыну демонессы немалых трудов. Привыкший к его манере держаться, Мендельн сразу же понял: новости, принесенные древним заклинателем, добрыми не назовешь.
– Его нигде не найти, – сообщил Ратма, обращаясь, скорее, к Траг’Улу, чем к Мендельну.
– Во все ли миры ты заглядывал?
– Естественно. И, вдобавок, призывал его на сотню ладов, порой невзирая на риск для себя самого. Без этого было не обойтись… однако результаты оказались не теми, каких мне хотелось бы.
Дракон погрузился в необычайно долгие размышления, а затем…
– Как тебе, безусловно, известно, друг мой, есть еще пара иных объяснений…
– Да, – кивнул Ратма, – и самое предпочтительное состоит в том, что он неким неведомым образом ушел в те края, откуда его не призвать назад даже тебе. Такова ему, скажем, награда за все совершенное.
– Награда… да… это было бы лучше всего…
– Однако ты находишь сие столь же маловероятным, как и я.
Слушая их разговор, Мендельн, в конце концов, не выдержал.
– О ком это все? Мой брат в беде? Это вы о нем говорите?
Столь мрачной мины на лице Ратмы Мендельну видеть еще не доводилось.
– Нет. Речь о вашем друге, Ахилии. Он исчез, да так, что я нигде не нахожу ни следа.
– Разве это возможно?
– Возможно… хоть и крайне маловероятно. А вот немалыми бедами может кончиться определенно.
– Так он в лапах Лилит?
Мысли Мендельна понеслись вскачь в безуспешных попытках понять, какой прок демонессе от лучника.
– Будь это так, мне стало бы много спокойнее, – без обиняков отвечал ее сын. – Нет, Мендельн. Боюсь, его взял в плен некто другой… может статься, отец.
– Инарий? – Но, едва имя ангела сорвалось с языка, Мендельн вспомнил странные нотки в голосе Ратмы, подчеркнувшие кое-что в его последних словах. – Но постой! Что значит «может статься»?
Звезды над головой встрепенулись, взвихрились, придавая воцарившейся тишине особо зловещий смысл. На что бы Ратма ни намекал, Траг’Ул намек понял в точности, и суть его дракону пришлась весьма и весьма не по нраву.
И если все это настолько встревожило даже его, сущего вечно, значит, беда грозит не только Ульдиссиану, но и всему Санктуарию?
