Одолеть жрецов и Лилит в этой игре без конца Ульдиссиан не смог бы при всей своей силе. Неупокоенных тварей следовало уничтожить одним ударом, но при этом могли пострадать, а то и погибнуть его соратники.
Однако иного выбора не было. Чем дольше он колебался, тем больше людей, вверивших ему свои жизни, падали мертвыми… и тут же вставали, чтоб сеять смерть в рядах бывших товарищей.
Единственная надежда… но ради нее требовалось поставить на кон все.
С другой стороны, битва оборачивалась так, что на сей счет можно было уже не волноваться.
– Назад, – скомандовал он стоявшим перед ним эдиремам. – Назад, живо! Кто может, творите щиты! Задержите их перед собой, хоть в паре футов!
Эдиремы повиновались без колебаний, и при виде этого старший из Диомедовых сыновей мысленно съежился от стыда. Они полагали, что Ульдиссиан снова спасет их, однако ручаться за это он больше не мог.
С бешено бьющимся сердцем ждал он исполнения приказа. Да, кое-где эдиремам преуспеть удалось, однако в прочих местах оторваться, отгородиться от морлу с мироблюстителями оказалось невозможно. Между тем, ждать Ульдиссиан больше не мог. Оставалось только надеяться, что он сумеет направить удар поточней, так, чтобы не уложить заодно с врагами слишком многих товарищей. Мало этого, он даже не знал, добьется ли хоть чего-нибудь, кроме отсрочки поражения.
С этими мыслями Ульдиссиан сосредоточился на лавине тел…
Воскрешенные мертвецы тут же попадали с ног. И убитые эдиремы с мироблюстителями, и даже поверженные морлу – все они рухнули наземь, будто сметенные внезапным порывом ветра.
Однако это чудо совершил вовсе не Ульдиссиан. Изумленный, сын Диомеда огляделся в поисках его причины, но ничего не нашел.
И тут ему пришло в голову, что упускать такого случая нельзя.
– Бей! – велел он остальным. – Бей, пока не оправились!
К чести своей, эдиремы перестроились вмиг. Сарон с прочими командирами повели их вперед. Уцелевшие мироблюстители и морлу приготовились к новой, наверняка последней стычке. В своей мощи они, несмотря на столь неожиданный поворот событий, нисколько не сомневались.
И тут над полем боя раздался крик. Языка этого Ульдиссиан не понимал, но голос узнал сразу, и сердце его затрепетало от радости.
Человек в черном, с сияющим белым кинжалом в высоко поднятой руке, вновь закричал, обращаясь к наступавшим. Бледный, осунувшийся, Мендельн кричал во весь голос, снова и снова повторяя все те же слова.
На глазах изумленного Ульдиссиана морлу в передних рядах один за другим в смятении зашипели… и пали замертво, подобно убитым, поднятым на ноги.
Ошеломленные нежданной уязвимостью самого многообещающего своего оружия, мироблюстители со жрецами дрогнули, ослабили натиск. Морлу в задних рядах тоже приостановились, впервые с начала сражения проявив неуверенность и вероятно даже некоторую тревогу.
Наскоро оглядевшись вокруг, Ульдиссиан обнаружил, что морлу, шедшие в бой первыми, пали повсюду. Разумеется, он немедля призвал эдиремов поднажать, и соратники откликнулись на призыв. Осмелившиеся продолжить наступление мироблюстители и морлу наткнулись на невидимые преграды. В следующий миг по рядам Церкви Трех хлестнул залп шаров волшебной силы, уложивших несколько дюжин врагов. Лучшим из учеников Ульдиссиан велел бить по жрецам. Под градом ударов кое-кто из церковников, облаченных в ризы, подался назад.
Но уйти далеко отступающим не позволили. Один, ощетинившись множеством острых шипов, проросших наружу изнутри его тела, с пронзительным воплем рухнул на соседа. Тот поспешил отшатнуться, и на рукаве его одеяний расцвели пятна крови из двух колотых ран.
Проделали это, однако ж, вовсе не эдиремы. В случившемся Ульдиссиан сразу почувствовал руку разгневанной Лилит, и жрецы, разумеется, тоже. Убоявшись мнимого Примаса, отступавшие вернулись в бой.
Отвагу их Ульдиссиан вознаградил целой сетью лиан, рухнувших вниз, опутав шеи и ноги троих. Вдохновленный примером Тоноса, сын Диомеда велел лианам, затянувшись потуже, задушить пойманных врагов.
Казалось, мысли о демоне неким неведомым образом привлекли его внимание: Тонос взревел, да так громко, что Ульдиссиан сразу понял: чудовище прямо у него за спиной. Едва он успел отскочить в сторону, как исполинский зверь, пошатываясь, проковылял мимо. Большая часть его щупалец поникли к земле, на месте множества выбитых глаз пламенели ожоги, а уж стрелами он был утыкан, точно еж иглами, и каждая поразила нечто жизненно важное.
Ахилия нигде поблизости не оказалось, однако заниматься судьбою лучника Ульдиссиану было недосуг: каждый шаг давался Тоносу все с большим и большим трудом, и в этот момент демон начал угрожающе крениться на сторону. Прикинув в уме его путь, старший из сыновей Диомеда поспешил предостеречь тех, кто окажется на дороге.
– Расступись! Расступись! – снова и снова повторял он, пока последние из эдиремов не отскочили вбок.
Протяжно взревев напоследок, Тонос… рухнул, будто подкошенный, и Ульдиссиан, как сумел, подтолкнул громадную тушу демона, направляя ее падение куда следует.
Крепко сомкнувшие ряды, прислужники Церкви Трех убраться прочь не смогли. Кое-кому удалось увернуться, однако большая часть врагов угодила прямо под падающее чудовище. Несгибаемые мироблюстители в ужасе завопили, кости их хрустнули под тяжестью огромного тела, а воинов, оказавшихся рядом, разбросало в стороны ударами взметнувшихся в воздух щупалец. Избежать общей участи не удалось даже морлу: с полдюжины неупокоенных тварей взлетели вверх, точно сухие листья.
Эдиремы поспешили сомкнуть строй. В стане врага кое-какой боевой дух сохранили только морлу, однако их ряды таяли на глазах – ведь Мендельн по-прежнему, не умолкая, выкрикивал загадочные слова во весь голос.
И вдруг невдалеке вновь раздалось знакомое жужжание. В испуге ахнув, Ульдиссиан вскинул руку, но опоздал. Смертоносный клинок, умело, метко пущенный кем-то из мироблюстителей, был направлен прямо Мендельну в грудь.
В последний миг Мендельн извернулся, прикрывшись свободной рукой. Но, к сожалению, кости и плоть – плохая защита от столь смертоносного оружия. Вращающиеся клинки рассекли его руку на полпути от локтя к плечу, так что рука в буквальном смысле этого слова отвалилась от тела.
На излете клинки рассекли ткань его одеяний, оставив в боку неглубокий порез, но этим все дело и кончилось. Выносливости Мендельну было не занимать: на ногах он, хотя кровь из раны била струей, устоял. Бросив взгляд на утраченную конечность, Ульдиссианов брат коснулся обрубка руки.
Кровотечение вмиг унялось, и в этот момент Ульдиссиан подбежал к нему.
– Давай-ка, я помогу!
– Времени нет! – возразил Мендельн, побледневший с лица пуще прежнего, но в остальном не изменившийся ни на йоту. Жуткая рана его затягивалась на глазах. – Давить нужно! Кончать с ними, да поскорее!
