Однако на всякий случай, ради пущей уверенности, маг велел сопровождающим его стражникам:
– Ступайте-ка, проверьте, не осталось ли там живых, да поскорее.
Повиновались стражники неохотно: проделанное магом явно пришлось им не по душе. Полудюжина воинов поспешила к обломкам повозок. Глядя им вслед, Зорун снова невольно задумался о том, что сможет сделать, чего достичь, располагая мощью, предположительно присущей асценийцу. Вот только неувязку со стражами в таком случае придется исправить…
Кусты слева дрогнули, затрещали под натиском великана, несшего в сторону мага нелегкий груз. Крохотную головку Терула Зорун узнал без труда.
– А-а, ты его взял! Великолепно, Терул!
Слуга, кряхтя, подтащил тело к хозяину. Наконец-то осмелившись сотворить свет, Зорун пригляделся к асценийцу поближе.
– Хм-м-м… на вид – ничего особенного. Обычный крестьянин, как о нем и говорят. Однако для нас – дороже золота, а, Терул?
Но великан смотрел мимо хозяина. Уродливое лицо его помрачнело, низкий лоб сморщился в очевидных раздумьях.
– Вернуться они могут не с добром, – внезапно объявил он.
Столь длинных, законченных фраз Зорун от него, пожалуй, еще не слышал. Прямое, без экивоков, замечание Терула лишь подтверждало его недавние опасения. Приглядевшись к силуэтам стражников, ищущих среди обломков хоть одного живого, маг принял решение.
– Да. Интересно, смогу ли я возобновить заклинание…
С этим Зорун склонился к знаку, начертанному на мягкой земле. Часть линий оказалась стерта его подошвой, однако исправить это не составляло труда. Вот силы он уже поистратил изрядно, но отчего-то чувствовал: на еще один, последний удар их хватит.
Подняв над фигурой посох, Зорун Цин начертал в воздухе нужный символ. Заклинание он разработал так, чтоб в случае надобности обходиться без долгих напевов, ибо любой шум вполне может привлечь внимание жертвы – или, в данном случае, жертв.
Вязь рун вдоль древка посоха слегка замерцала. Мгновением позже засветились и руны, вписанные в фигуру.
Со стороны повозок донесся шорох листвы. Судя по темным силуэтам стражей, те ничего не заподозрили.
– Джата, – прошептал Зорун.
По его слову уцелевшие лианы и ветви снова, как прежде, склонились вниз, с убийственной точностью потянулись к шестерке солдат.
Первый из стражей не успел даже вскрикнуть. Лианы захлестнули, оплели его горло и рот, а ветви потащили наверх, в листву. Ближайший из товарищей стражника обернулся к нему…
Но тоже был схвачен ветвями. Этот сумел закричать, призывая на помощь, и криком предостерег остальных. Один из стражей метнулся к товарищу, однако тот уже исчез в пологе листьев.
Старший над полудюжиной махнул рукой в сторону Зоруна, и все четверо с вполне очевидными намерениями устремились к нему. Однако двое из них угодили в лапы ветвей, не успев сделать и шагу, а третьему посчастливилось разве что немногим больше. Стражники принялись рубить подлые ветви, но острота клинков не слишком им помогла.
Последним исчез старший, на прощание обругав Зоруна так, что даже маг покраснел до кончиков ушей. Затем лианы, обвившие его шею, натянулись так, что страж задохнулся насмерть.
Еще миг, и деревья увлекли трупы наверх, в гущу листвы. Брошенные поодаль от места засады, они быстро станут поживой лесных зверей, а уж те не оставят от стражей ни косточки. Естественно, их бесследное исчезновение Зорун тоже возложит на плечи Ульдиссиана, а доказать свою невиновность асценийцу, опять-таки, случая не представится.
Вполне удовлетворенный, маг опустил посох, стер подошвой начертанное и вдруг пошатнулся, охваченный слабостью. Подобное напряжение сил не прошло даром даже для него.
По счастью, державшийся рядом Терул успел его подхватить. С помощью великана маг взгромоздился в седло, а слуга его поднял с земли недвижное тело Ульдиссиана уль-Диомеда.
Глотнув вина из небольшого меха, Зорун Цин кивнул. Ночное предприятие в самом деле прошло просто великолепно: жертву удалось изловить куда проще, чем он себе представлял. Подумав об этом, маг поклялся впредь не скромничать, сверх меры преуменьшая собственное величие.
Вдобавок, Зорун окончательно решил не сообщать об успехе совету магов. Этим он попросту объяснит, что Ульдиссиан ждал его появления, что асцениец, движимый безумием, истребил и купеческий караван и благородных стражей совета. Да, в глазах советников все это будет выглядеть поражением, каковое весьма и весьма их обрадует, однако Зорун-то знает, в чем правда, а остальное неважно. В конце концов, с чего бы вдруг отдавать столь ценную добычу тем, кто лишь перессорится из-за нее безо всякого толка? Уж лучше пусть Ульдиссиан уль-Диомед остается в руках человека, знающего, к чему применить его пресловутую силу.
– Едем, Терул, – велел Зорун, развернув коня и предоставив слуге, также прыгнувшему в седло, вести за собою, к столице, коня с навьюченным на него асценийцем.
Вернуться в Кеджан так, чтобы этого не заметил даже совет, труда не составит: он им, в конце концов, не кто-нибудь, а Зорун Цин.
– Кони солдат, – отрывисто пророкотал Терул.
– Хм-м-м, – протянул маг, вновь подивившись смекалке слуги.
Да, как ни удивительно, Терул снова оказался прав. От лишних коней следовало избавиться, иначе советники могут задаться вопросом: отчего, дескать, все шесть коней живы-здоровы, хотя всадники сгинули?
Разумеется, эта задача была куда проще всех прежних. Сунув руку в кошель, Зорун достал из него небольшую трубочку, поднес ее кончик к губам и дунул.
Конь впереди вздрогнул и замертво рухнул наземь. Столь же легко пали еще два. К тому времени, как на них кто-нибудь набредет, трупы под действием снадобья в крови истлеют почти целиком. Все будет выглядеть так, словно Ульдиссиан уль-Диомед заодно со всеми прочими безжалостно истребил и коней. Этакий штрих лишь придаст убедительности рассказу, уже сложенному Зоруном для глупцов из совета.
– Неплохо выйти должно, а, Терул? Как по-твоему, оценит совет магов спасение того, что возможно было спасти?
Терул согласно крякнул.
Усталый, однако крайне довольный собой, Зорун Цин пришпорил коня. Терул подхватил под уздцы коня, везшего Ульдиссиана, и, напоследок с ухмылкой взглянув в сторону неподвижного пленника, тронулся следом за магом.
* * *
Тем временем в неведомом месте, вполне настоящем, и в то же время несуществующем, над необъятной черной бездной взвихрились мириады огней наподобие звезд. Окажись здесь хоть кто-нибудь, способный увидеть те звезды, он мог бы узнать в каждой чешуйку, блестящую, словно зеркало.
В каждой из этих чешуек он мог бы увидеть мгновение собственной жизни – от рождения и далее, до зрелых лет, а может, и до самой кончины. В чудесных чешуйках отражалась жизнь всякого, когда-либо рожденного на Санктуарии.
