Серентия задумалась. Тут следовало что-то предпринимать, и чем скорее, тем лучше.
– Куда увезли Ульдиссиана, ты знаешь?
– Сейчас он в столице. У мага немалой силы, зовущего себя Зоруном Цином. Это все, что мне удалось выяснить. Большего духи не знали, так как немедля направились ко мне.
– Почему?
– Что «почему»?
– Почему их постоянно влечет к тебе? – охваченная нарастающим раздражением, уточнила Серентия.
– Так уж вышло, – ответил Мендельн, снова пожав плечами.
Настаивать на подробностях Серентия не стала. Пустяки это все, самое важное – выручить Ульдиссиана… если еще не поздно.
– Так, говоришь, он в столице?
– Да. Скорее всего, в логове этого Зоруна Цина, но где оно – этого даже тени стражников не знают.
Чего-то подобного Серентия и ожидала. Вдобавок, она понимала: пойти да потребовать от кланов магов возвращения предводителя – идея не слишком хорошая. После подобного требования Ульдиссиан наверняка (в этом купеческая дочь отчего-то нимало не сомневалась) «исчезнет» еще куда-нибудь, и отыскать его будет еще сложнее.
– Мне одно ясно: в столицу нужно идти, – решила Серентия.
– Да, но позволь напомнить: если мы с тобой отправимся в путь, остальные, несомненно, двинутся следом, – сказал Мендельн, махнув рукой в сторону лагеря. – Подозреваю, некоторые, вроде Сарона, уже чувствуют ту же тревогу, что и ты.
– Вот и славно! Расскажем им обо всем, что ты мне рассказал, а после все вместе двинемся на Кеджан. И пусть кланы магов, или кто еще там при власти, его отыщут, не то мы им… Ульдиссиан всего-навсего хотел поговорить, а они вон как с ним обошлись!
– Серентия, такую толпу непременно сочтут угрозой столице. Решат, будто мы замышляем напасть.
Однако Серентию это ничуть не смутило.
– Можем и напасть, если не вернут его целым и невредимым! Что тут, по-твоему, дурного? Разве ты ради него не пойдешь и на это?
Ульдиссианов брат испустил шумный вздох.
– Пойду, но жалею, что выбор у нас небогат. Сделаем, как ты предлагаешь.
– Прекрасно! – воскликнула Серентия, отворачиваясь от него. – В таком случае давай, не теряя времени, известим обо всем остальных.
С этим она предоставила Мендельну поспешать вдогонку и устремилась к лагерю, во весь голос зовя к себе Сарона с Йонасом. Проводив ее взглядом, Ульдиссианов брат покачал головой и неохотно двинулся следом.
– Не кончится это добром, – пробормотал он себе под нос, – ох, не кончится…
* * *
Да, то был Малик… тот самый Малик, с ужасающей жестокостью выпотрошивший, освежевавший правителя Парты и его юного сына, чтоб вместе с подручным-морлу, нарядившись в их кожу, одурачить Ульдиссиана. Тот самый Малик, служитель ордена Мефиса – на самом же деле, демона Мефисто. Тот самый Малик, правая рука Люциона, устрашающего повелителя Церкви Трех.
Конечно, от справедливого возмездия верховный жрец не ушел: по неведению атаковав Лилит в облике Лилии, он погиб той же смертью, что и Итон с сыном, однако вернулся к жизни в виде бесплотного духа, заключенного в раздобытый Мендельном обломок собственной кости. Костью той Мендельн воспользовался, дабы помочь Ульдиссиану в схватке с Лилит, единственным существом, ненавистным Малику более Ульдиссиана. Во исполнение его приказа дух провел старшего из Диомедовых сыновей сквозь все западни главного храма, но…
Но затем, на пороге очередного коридора, призрак Малика велел Ульдиссиану бросить обломок кости вперед. Рассудив, что так нужно для дела, Ульдиссиан послушался. Спустя миг после броска, обломок кости поразил в лоб одного из жрецов, а звали того жреца Дуррамом.
Обстоятельства (и Лилит) не предоставили Ульдиссиану возможности подобрать кость, а после он счел, что и обломок, и жуткий дух Малика погребены под руинами храма навеки… и только теперь обнаружил, сколь жестоко в этом ошибся.
Из-за этой ошибки его самого ожидало небытие, а его тело и дар – служение человеку, являвшему собою сущее зло.
– К тому времени, как этот дурень, Зорун, умудрится вернуться, от нас… вернее, меня даже след простынет. Организовать лазейки в этой истории, и без того сплошь шитой белыми нитками, было проще простого. Я направлял его помыслы в нужную сторону с той самой минуты, как завладел телом этого великана, и раздул его тщеславие до непомерной величины. С чего бы еще он всерьез вообразил, будто пленил тебя без труда, благодаря собственным жалким силенкам! Нет, это ему удалось только потому, что всю работу за него проделал я, столь хорошо знающий тебя, мой старый дружище! Я, знавший все щели в твоей броне и, разумеется, ими воспользовавшийся!
Лицо Терула засияло от удовольствия.
– И все прошло так гладко, что я сам был поражен!
Ульдиссиан слушал. Что еще ему оставалось? Слух был единственным его оружием. Малик утверждал, будто времени у него предостаточно, и чем внимательнее казался невольный слушатель, тем многословнее, велеречивее становился верховный жрец, подобно Зоруну Цину, очень и очень гордый собой.
Да, в этом и состояла основная опасность обладания столь изрядным могуществом. Ульдиссиан сам уже не раз пал жертвой собственного самомнения, о чем живо напоминала хотя бы та же – возможно, роковая – поездка в столицу с мастером Фахином. Опять, опять Ульдиссиан счел себя непогрешимым и непобедимым! Он, дескать, все всесторонне обдумал, каждую мелочь учел… Каким же нахальством, до смешного нелепым нахальством казалась ему теперь мысль, будто он может запросто явиться в стольный град восточной половины мира да потребовать разговора с ее правителями, не боясь ни коварства, ни неблагоприятных последствий!
– Да, уж я-то распоряжусь твоим телом гораздо, гораздо лучше.
Крепко сжимая кристалл в кулаке, Терул – то есть, Малик – шагнул к Ульдиссиану. Ухмылка великана приняла особо, сверх всякой меры зловещий вид.
– Ну что ж, не желаешь ли, сын мой, в чем-либо исповедаться, прежде чем навек кануть в небытие?
Как ни старался Ульдиссиан избавиться от тумана в голове, все напрасно. Похоже, его время вышло. Изменения, внесенные Маликом в заклинание мага, власти чар над ним до сих пор ничуть не ослабили. Да, надежда на то была, в лучшем случае, призрачной, однако иных надежд у Ульдиссиана попросту не имелось.
– Не желаешь? Прекрасно. Тогда начнем.
Коснувшись осколком кристалла Ульдиссиановой груди, верховный жрец затянул негромкий напев…
И в тот же миг все тело Ульдиссиана исполнилось теплоты, заструившейся из камешка внутрь. Поначалу он решил, что таково действие чар жреца, но вот туман в голове, все это время мешавший сосредоточиться, начал редеть, силы вернулись, окрепли…
Однако сии изменения не прошли незамеченными. Малик озадаченно поднял брови.
