Посему появившуюся среди них Амолию советники и прочие присутствующие маги встретили с почтением, подобающим занимаемой ею должности. Гости-гильдмейстеры тоже воззрились на нее не без уважения: правоохранителей в гильдиях полагали самыми достойными доверия (если только сие выражение возможно употребить, говоря о ком-либо из собравшихся) особами среди магов.
Нынешний глава совета (обладатель этого титула сменялся каждое новолуние, дабы все обстояло по справедливости), восседавший на возвышении, среди коллег, устремил взгляд вниз и брюзгливо, скрипучим от старости голосом осведомился:
– Ну? Где же этот пресловутый Ульдиссиан уль-Диомед? Тебе надлежало вернуться с ним!
– Ему сейчас недосуг, – отвечала Амолия. – Передать вам все, что он хочет сказать, поручено мне.
На морщинистых лицах магов отразилось крайнее изумление пополам с презрением. Купцы (по большей части, куда тучнее, дороднее членов совета) тоже услышанного отнюдь не одобрили.
– Мы, – заговорил один из них, щеголявший безупречной прической и тонкой работы, усыпанным изумрудами кольцом в носу, – согласились на эту встречу только благодаря просьбе принца Эхмада и в память о всем нам дорогом Фахине. Если маги, сговорившись с этим асценийцем, затевают какую-то каверзу…
– Асцениец никаких предварительных соглашений с советом не заключал, а если бы и посмел предложить подобное, получил бы отказ, – парировал глава совета. – Об этаком неуважении к нашим братьям из гильдий мы даже не помышляли…
Гильдмейстеры понимающе заулыбались. Сколь ни велико могущество чародеев, а без товаров, предлагаемых гильдиями, им не обойтись.
Во время сего разговора Малик в обличье Амолии хранил молчание. Но вот все вновь обратили взгляды к нему, требуя объяснений, и тогда он продолжил – в точности как замышлял:
– Как я уже говорила, мастеру Ульдиссиану сейчас недосуг. Исполнить роль вестницы он поручил мне.
– «Мастер» Ульдиссиан? «Поручил»? Амолия, поручения ты вправе принимать от нас и только от нас…
Краденое лицо Малика озарилось улыбкой.
– Более нет! – отвечал он, отвесив главе совета низкий поклон. – Благодаря мастеру Ульдиссиану я узрела свет истины. Теперь я существую на свете лишь для того, чтоб следовать его путем и удалять с пути сего все, что он сочтет еретическим.
– Что за вздор она тут несет? Что все это значит? – возмутился один из гильдмейстеров.
Стоявшие о бок с ним согласно загудели, очевидно, вполне разделяя его возмущение.
Малик неспешно повернулся к купцу.
– Это значит, что я удостоена высокой чести. Мне поручено положить начало освобождению кеджанского народа от магов и гильдий!
Сие самоизобличение породило шквал возмущенных возгласов со всех сторон. Собравшиеся купцы и маги в гневе повскакали с мест.
Тут Малик и почувствовал переполняющую все его существо мощь – мощь тех двоих, кем он был сюда послан. Тут он и понял, сколь ничтожны силы любого из присутствующих в сравнении с Инарием и владыкой Диабло… и даже с ним – таким, каков он сейчас.
– Амолия! – проскрежетал глава совета. – Ты сама вынесла себе приговор. Какая глупость! Ведь власть совета над членами вашего ордена тебе прекрасно известна. Настал час ею воспользоваться, дабы надлежащим образом покарать тебя, сознавшуюся в измене, после чего объявить этого асценийца, Ульдиссиана уль-Диомеда, врагом Кеджана, а значит – повинным смерти!
Маги с гильдмейстерами разразились одобрительным ревом, однако уготованного Амолии наказания Малик не опасался. Амолии больше не существовало, а стало быть, никакая частица ее естества магам уже не поможет.
Пришло время исполнить полученные приказания.
– Однако кара постигнет отнюдь не меня, – парировал Малик, улыбнувшись шире прежнего, – ибо ваша участь уже решена самим мастером Ульдиссианом!
Далее Малику не потребовалось даже взмаха руки. Всего-то и дела – обвести собравшихся взглядом да позволить воле ангела с демоном свершиться.
Рой крохотных сверкающих лезвий, возникших в воздухе вокруг Малика, устремился вперед, словно туча изголодавшихся мух. В полете лезвия вращались с такой быстротой, что каждое негромко жужжало, а лезвий тех насчитывались многие тысячи.
Разумеется, гильдмейстеры были обречены. Кое у кого при себе оказались защитные талисманы, приобретенные у алчных магов, но ни один из них не продлил жизни купцов ни на миг. Легко раскромсав плотную ткань, лезвия добрались и до плоти. Купцы с воплями бросились врассыпную, однако бежать было некуда: прежде чем нанести удар, Малик накрепко запер все двери.
Ничуть не лучшая участь постигла и магов. Многие, захваченные врасплох, попросту не успели сотворить хоть каких-нибудь защитных чар. Нескольким удалось отразить первую волну лезвий, однако силы Инария с Диабло намного превосходили могущество самых могущественных из собравшихся в зале, так что первоначальный успех их оказался, мягко говоря, мимолетным.
Так все они и пали: сверкающие серебром тонкие острые полумесяцы свое чудовищное дело исполнили безотказно. Зал залило кровью, растекшейся по полу огромными лужами. Вопли утихли, сменившись негромкими всхлипами… а после в зале воцарилась мертвая тишина.
Тела убитых были изуродованы до неузнаваемости, да вдобавок ободраны начисто, будто туши баранов на бойне. Памятуя о том, что всем прочим пыткам в Кеджане предпочитают снятие с пытуемого кожи, ангел с демоном порешили казнить собравшихся на переговоры в соответствии с местным обычаем.
Целый и невредимый, и даже ничуть не запятнанный кровью, по-прежнему улыбаясь губами Амолии, Малик спокойно обошел зал. Время от времени он останавливался, приглядываясь то к одному, то к другому из тел, и, не находя того, что ему требовалось, поспешал дальше.
И вот, наконец, злой дух обнаружил желанный трофей… вернее сказать, два. Одним из двоих был маг, да не простой – член совета. Жизнь покидала мужчину с каждой секундой, однако Малик коснулся ладонью его сочащейся кровью груди, там, где среди искромсанной плоти виднелось исправно отсчитывавшее последние биения сердце.
Воля Инария потекла, заструилась сквозь пальцы. Лишенный кожи маг негромко охнул. Сердце меж его ребер забилось немного быстрее. Боль в силу необходимости тоже пришлось слегка ослабить. Этот ангелу с демоном требовался живым… пусть ненадолго, но все же.
Тот же ритуал Малик проделал и над гильдмейстером с почти отсеченной клинками от туловища левой ногой. Ошметки плоти толстяка устилали пол вокруг, точно некое жуткое одеяло, однако дара ангела хватило и на него.
Этим двоим надлежало стать свидетелями происшедшего. Протянут они ровно столько, чтоб рассказать об увиденном, а засим отойдут в мир иной. Благодаря тем же чарам, что даровали им лишние четверть часа жизни, оба вспомнят достаточно, но не слишком уж многое. Свидетельства выживших окажутся весьма схожими, только изложенными каждым по-своему. Ангел и демон позаботились, чтобы у тех, кто их обнаружит, не возникло ни малейших сомнений насчет того, что случилось и кто во всем виноват.
