Луга вспыхнули белым пламенем. Опаленный священным огнем, Ульдиссиан закричал и тут же почувствовал страх эдиремов, угодивших в огонь вместе с ним.
– Я очищу свой мир от скверны! – продолжал Инарий. – Я верну ему прежнее совершенство!
Вопли соратников эхом разнеслись над землей. Еще немного, и все вокруг сгорят заживо – а все потому, что он жестоко ошибся, недооценил ярость Пророка.
«Нет…»
Стоило представить себе, как все его приверженцы будут истреблены только за то, что поверили ему, сердце Ульдиссиана защемило от боли. Нет, он не допустит, чтоб за его грехи пострадали другие. Уж лучше взять да обратить уготованную им Инарием кару на себя самого – на того, кто вправду ее заслужил.
Подумав об этом, Ульдиссиан потянул ослепительно-белое пламя к себе: пусть все чудовищное возмездие ангела целиком падет на него одного. Боль сделалась нестерпимой, казалось, кожа клочьями отстает от тела, однако Ульдиссиан не сдавался.
Но тут случилась странная вещь. Эдиремы сразу же поняли, что он задумал, что он намерен спасти их ценой собственной жизни. Одной из первых о том догадалась Серентия, и вместо того, чтобы просто позволить судьбе распорядиться ходом событий, пустила в ход свои невеликие силы, стремясь погасить неземной огонь. Увидев это, ее примеру последовали еще двое-трое, а за ними и прочие, и вскоре в борьбу за спасение предводителя вступили почти все эдиремы.
И вот, наконец, пусть ценою немыслимого напряжения сил, им удалось погасить пламя Пророка. Что еще удивительнее, дар эдиремов в один миг избавил Ульдиссиана от страшных ожогов и успокоил истерзанные болью нервы.
Совершенное эдиремами чудо повлекло за собою новое откровение. Может статься, то был всего лишь обман зрения, однако, взглянув на Инария, Ульдиссиан мог бы поклясться: ангел слегка, едва уловимо, дрогнул.
– Этот мир больше не твой, – также усилив громкость голоса с помощью чар, отвечал сын Диомеда Пророку. – И если даже его сегодня ждет гибель, все будут знать, что погиб он свободным от твоей власти. Теперь, Инарий, мы сами себе хозяева, и всю мощь нашу, всю нашу веру, все как один обратим хоть против тебя, хоть против ангелов, хоть против демонов!
С этим Ульдиссиан бросился на Пророка.
Быть может, благодаря собственной дерзости, а может, заминке Инария, а может, тому, что ангел сам того захотел, до противника человек добрался беспрепятственно. Лучезарный юноша протянул руки ему навстречу, и оба сцепились, словно ярмарочные борцы. Земля дрогнула под крепко упершимися в нее ногами, меж противников вспыхнуло, заискрилось зарево первозданной энергии.
– Ты вновь и вновь множишь свершенные прегрешения, – негромко объявил Инарий, глядя в лицо Диомедова сына.
Глаза Пророка просто-таки ослепляли, в белозубой улыбке более не чувствовалось ни грана неуверенности. Что и говорить, выглядел он внушительно, однако дрогнуть, усомниться в себе перед лицом его импозантности Ульдиссиан не посмел.
– Ну, если уж у меня, – подражая тону Инария, парировал он, – нет надежд узреть свет твоей истины, так прекрати болтать попусту, сделай хоть что-нибудь!
Казалось, глаза ангела засверкали чуточку злее. Больше он не сказал ничего, но земля под ногами Ульдиссиана вдруг обернулась болотной хлябью. Миг – и ступни человека ушли в землю по самую щиколотку, а там за ними последовали и лодыжки.
Инарий поднажал, толкая противника в глубину. Силой Пророк обладал колоссальной, и, хоть Ульдиссиан ничуть ему не уступал, погружение чем дальше, тем больше ставило его в невыгодное, убийственно невыгодное положение.
Но тут Диомедов сын сообразил, что по-прежнему мыслит как смертный, а Инарий – нет. Между тем, тонуть ему вовсе не обязательно: в его власти этому воспротивиться.
Стоило только подумать о том – и мысль его сделалась явью. Поднявшись, Ульдиссиан вновь оказался с Пророком нос к носу, а земля под ногами обрела прежнюю твердость.
С мрачной усмешкой Ульдиссиан поднатужился, высвободил запястья и зашвырнул Пророка высоко в небо. Инарий, кувыркаясь на лету, взмыл в воздух. Казалось, Ульдиссиан победил.
Но, падая, Пророк преобразился. Облик безупречно прекрасного юноши мигом сгорел дотла, за спиной ангела радугой расцвели, распустились крылья из тончайших, словно языки пламени, токов разноцветной энергии, сам он заметно прибавил в величине, а лицо его сделалось отчасти сумраком, отчасти же – маской вроде глухого забрала.
На полпути к земле Инарий замедлил лет, выровнялся, воспарил над Ульдиссианом во всем своем неземном великолепии. Чувствуя мысли соратников, Ульдиссиан понял: все прочие тоже видят Пророка в истинном облике.
– Я БЫЛ ТЕРПЕЛИВ С ТОБОЙ, СМЕРТНЫЙ… СТАРАТЕЛЬНО СМИРЯЛ ГНЕВ, ДАБЫ ДАРОВАТЬ ТЕБЕ ГИБЕЛЬ СКОРУЮ И БЕЗБОЛЕЗНЕННУЮ! ОДНАКО ТЫ БЛАГОДАРНОСТИ ЗА ТО НЕ ПРОЯВИЛ.
Голос ангела потрясал и разум, и душу. Воистину, Инарий словно бы говорил с Ульдиссианом и извне, и изнутри.
– ТЫ УПОРСТВУЕШЬ В ЛОЖНОЙ УВЕРЕННОСТИ, – продолжал крылатый воитель, – БУДТО ТЕБЕ УГОТОВАНО ЧТО-ЛИБО, КРОМЕ СМЕРТИ! НО СЕЙЧАС ТЫ ПОЙМЕШЬ, ЧТО ИНОГО ПУТИ ПРЕД ТОБОЮ НЕТ… ИБО Я ЕСТЬ САНКТУАРИЙ, А САНКТУАРИЙ ЕСТЬ Я! ВОССТАВ ПРОТИВ МЕНЯ, ТЫ ВЫХОДИШЬ НА БОЙ ПРОТИВ ВСЕГО МИРА!
Над лугами снова зашумел ветер. Не подвластные более Ульдиссиану, тучи бешено, дико заклубились над головой. Земля всколыхнулась, осела и всколыхнулась вновь. Чувствуя, как Инарий черпает силу из Камня Мироздания, Ульдиссиан понял, сколь малую долю ее ангел израсходовал до сих пор. Изумленный, опешивший перед лицом этакой мощи, он, наконец-то, сообразил, отчего отступника ничуть не пугает скорое столкновение с воинством соплеменников. Как даже целой тысяче, а то и сотне тысяч ангельских воинов устоять против такого могущества?
– ДА, ОШИБКУ ТЫ ОСОЗНАЛ, – с глумливым сочувствием провозгласил Инарий, – НО, УВЫ, СЛИШКОМ ПОЗДНО! – Пророк широко распростер руки в стороны, будто бы заключая в объятия весь мир со всеми его обитателями. – ОДНАКО КОЕ-КАКУЮ СЛУЖБУ ТЫ, УЛЬДИССИАН УЛЬ-ДИОМЕД, МНЕ ВСЕ-ТАКИ СОСЛУЖИЛ! ТЫ ПОКАЗАЛ МНЕ НАГЛЯДНО: ДАБЫ ПРИВЕСТИ МИР СЕЙ В НАДЛЕЖАЩИЙ ВИД, Я ДОЛЖЕН ОТРИНУТЬ НАРЯД, НЕДОСТОЙНЫЙ СОБСТВЕННОЙ СЛАВЫ! ОТНЫНЕ И ВПРЕДЬ МОЕ ВЕЛИЧИЕ, МОЕ СОВЕРШЕНСТВО БУДЕТ ВЕДОМО ВСЕМУ САНКТУАРИЮ, ПРЕОБРАЖЕННОМУ СОГЛАСНО МОИМ ИДЕАЛАМ!
Вот играм в загадки и конец. Одолев всех врагов (что ныне отнюдь не казалось чем-либо недостижимым), Инарий начнет править миром в собственном образе, требуя полного повиновения, полной власти над всеми, кого соизволит оставить в живых. Лжепророк сбросил маску, и теперь все, видя, кто он таков, убоятся его неземного гнева.
А, убоявшись, проклянут побежденного Диомедова сына, согрешившего супротив новоявленного божества.
– МЕСТО ЖЕ, ГДЕ СЕЙ МИР БЫЛ ОБРАЩЕН НА ПУТЬ ИСТИНЫ, НАДЛЕЖИТ СДЕЛАТЬ ПАМЯТНЫМ НА ВЕКИ ВЕЧНЫЕ! ЗДЕСЬ НАДЛЕЖИТ ВОЗВЕСТИ НОВЫЙ МОНУМЕНТАЛЬНЫЙ ЧЕРТОГ ВО СЛАВУ ПЕРВОГО ШАГА К ПРЕОБРАЖЕНИЮ СТРАШНОЙ ОШИБКИ В ОЛИЦЕТВОРЕНИЕ СОВЕРШЕНСТВА!
