Свободный капюшон душил его, лишая зрения, но оставлял слух. Гэвину удалось справиться со страхом, применив приемы, которым научил его Сурио. С отрешенностью пришел покой. Что ж, все люди смертны… Он не раз обманывал смерть, а на этот раз она взяла верх. Он готов.
Колючая петля сдавила шею.
Если викарий прав, я скоро встречусь с Александрой.
Ради этого стоило умереть…
Алекс пришла в ужас, увидев огромную толпу, преградившую им дорогу. Натянув поводья, Фицджералд проворчал:
– Плохо дело, миледи! Торопитесь.
– Спасибо за помощь! – крикнула Алекс, спрыгивая на землю.
Работая локтями, она стала прокладывать себе путь в толпе.
– Пожалуйста, я должна пройти, – снова и снова повторяла она, слыша, как колокол ударил в двенадцатый раз. Здоровенный портовый грузчик, повернувшись к ней, проворчал:
– Куда это ты так спешишь, красотка?
– Я жена Сиборна, та самая, в убийстве которой его обвиняют, – задыхаясь, объясняла она. – Пожалуйста, помогите мне пройти, я должна остановить казнь…
Грузчик фыркнул, оглядев ее лохмотья:
– Если ты леди Сиборн, то я король Англии!
Она подняла руку и показала ему дорогое кольцо, которое ей удалось утаить от семейки Пирс.
Грузчик изменился в лице. Он начал расталкивать толпу, прокладывая дорогу к эшафоту.
– Дорогу, дорогу! Посторонись!.. Сегодня день чудес.
Алекс едва поспевала за ним. Поверх моря голов ей удалось разглядеть Гэвина. Она пыталась кричать, чтобы привлечь внимание стоявших на эшафоте, но одинокий голос тонул в реве толпы.
Грузчик остановился.
– Все. Дальше мне не пройти. Но ты сможешь, если отважишься.
Не понимая, что он имеет в виду, Алекс взмолилась:
– Все, что угодно! Только помогите…
Он схватил ее за талию и швырнул в толпу, проревев:
– Пропустите ее, не дайте чертовым судьям сделать ее вдовой!
Чьи-то чужие руки подхватили Алекс, и она поплыла над толпой под хохот и улюлюканье.
– Пропустите эту потаскушку!
Алекс стремительно продвигалась вперед, не обращая внимания на крики и на пьяных мужчин, хватающих ее за бедра. О Боже, Гэвину уже накинули петлю на шею.
Когда она наконец добралась до эшафота, первое, что увидела, – страдающие лица Кайла, Сурио и отчима.
– Остановитесь! – завопила она срывающимся голосом. – Остановитесь! – Прорвавшись через первые ряды зевак, она упала к ногам констеблей. – Остановите казнь!
– Господи милосердный! – Лорд Майкл бросился к ней, а Сурио и Кайл уже взбегали по ступеням на эшафот.
Но когда полковник подвел ее к лестнице, она услышала резкий стук захлопнувшейся крышки люка.
Крышка люка дернулась и ушла из-под ног. Петля мертвой хваткой стиснула шею, подавив рвущийся из горла крик.
И тут же кто-то схватил его и оттащил в сторону. Правда, петля все еще сдавливала шею, но ноги ощутили под собой опору.
– Держись! – прозвучал голос Кайла.
Гэвин пытался протестовать, боясь даже подумать, какое наказание ждет его друга за вмешательство в ход казни, но ему не хватало воздуха, и на какой-то миг он потерял сознание.
Потом петля вдруг ослабла и капюшон слетел с головы. Он смотрел, как Сурио перерезал кинжалом веревки. Кайл что-то говорил, растирая ему руки, но что именно – Гэвин не мог разобрать.
Официальные лица пребывали в шоке, гул толпы грохотал как морской прибой.
Высокая женщина в грязной одежде, с растрепавшейся темной косой что-то торопливо объясняла Сент-Обену, страстно жестикулируя. Потом она обернулась. Алекс. Не может быть, это галлюцинация.
– Это действительно я, – улыбнулось видение. – Когда-то ты спас меня, а теперь я возвращаю тебе долг.
– Алекс… – Он дотронулся до нее и почувствовал тепло ее кожи. Неужели духи могут осязать своих собратьев? – Нет. Ты… Этого не может быть.
– Может. – Слезы душили ее, мешая говорить. – Поверь в это, любимый.
Она шагнула к нему и обняла, горячая, потрясающая, настоящая, живая Алекс. Хрипло вздохнув, Гэвин прижал ее к себе, уткнувшись лицом в ее плечо.
Если это ад, он готов остаться в нем навсегда.
К тому времени как они добрались до дома на Беркли-сквер, Алекс едва держалась на ногах. После того как Сент-Обен увел их с площади под спокойные своды тюрьмы, Алекс рассказала о заговоре и отдала ему ключ от винного склада. Сент-Обен немедленно послал наряд констеблей арестовать чету Пирс, заверив Алекс и Гэвина, что на этот раз правосудие действительно свершится.
Полковник, обняв Алекс так, что у нее затрещали ребра, отбыл в Уэльс, пообещав привезти в Лондон ее мать и Кейти. Кайл отправился сообщить радостную весть Трот, пообещав, что завтра они обязательно их навестят, а сегодня всем надо прийти в себя после столь сильного потрясения. Филипп ворвался в тюрьму и с искренней радостью пожал руку кузену. На долю Сурио выпала счастливая обязанность доставить домой Гэвина и Алекс в личной карете Сент-Обена.
За все это время Гэвин не вымолвил ни слова. Алекс не приставала к нему, понимая, что он еще не оправился от случившегося. Разве это легко – побывав на том свете, вновь вернуться в мир живых? Она задрожала, представив, что могло бы быть, если бы…
Бард побелел как полотно, когда, открыв дверь, увидел на пороге своих господ, которых считал погибшими.
Алекс коснулась руки Сурио:
– Пожалуйста, Сурио, объясните всем, что произошло.
– С радостью, миледи.
Белозубая улыбка сверкнула на его смуглом лице, Сурио и дворецкий отправились к слугам объявить добрые вести. Алекс взяла Гэвина за руку и повела наверх.
– Все, что мне нужно, – сказала она, – это мир, покой и ты.
Когда они подошли к двери ее комнаты, он покачал головой.
– Все еще не могу поверить, что ты не фантазия умирающего.
– Я постараюсь убедить тебя, милый. – Алекс прижалась к нему. – Ты быстро забудешь обо всем, Гэвин, потому что теперь я всегда буду рядом.
Ее теплое родное тело постепенно побеждало его неверие.
– Александра, – выдохнул он ее имя, пытаясь сформулировать те мысли, что возникли в его голове, когда он обнял ее, – если я проживу еще сто лет, я никогда не испытаю того счастья, какое испытываю сейчас, зная, что ты жива.
– Я тоже, – прошептала она. Голос ее сорвался. – Смерть была так близка… так страшно близка…
– Ты героиня, Искандра. Самая отважная и самая неукротимая женщина в мире.
– Сейчас я самая чумазая, – улыбнулась она сквозь слезы. – Хорошо, что мне позволяли мыться, иначе страшно подумать, в каком бы виде я была сейчас.
