– Спасибо, Келено. Я не прикасался к этому холсту уже несколько недель. Вообще думал, что у меня тут ничего не получится. Но когда увидел тебя, сидящую на веранде, у меня тут же возникла одна идея.
– Ты имеешь в виду голубя?
– А, так ты разглядела его? – Хотя я не могла взглянуть на деда, поскольку он все еще возился с моими волосами, по его голосу я почувствовала: он доволен тем, что я увидела голубя. – Пожалуй, несколько прядей придется просто отрезать ножницами.
– Ладно! Отрезай! – немедленно согласилась я, потому что от напряжения у меня уже сильно заныла шея.
– Сейчас. – Дед вернулся из кухни, угрожающе размахивая огромными кухонными ножницами. – Знаешь, что мешает нам, людям, в полной мере раскрыть свой творческий потенциал?
– Что?
Я увидела, как его рука осторожно подцепила сбившиеся в комок волосы, а вторая рука поднесла ножницы прямо к моему правому уху. Почему-то в этот момент у меня в голове мелькнул образ Ван Гога с отрезанным ухом, но я тотчас же выбросила эту нелепицу из своих мыслей.
– Страх. Нужно раз и навсегда отсечь от себя всякий страх.
Послышался щелчок, и ножницы сомкнулись над моей очередной прядью.
Не знаю, какой магический обряд в духе Вуду совершил надо мной дед, но утром я снова проснулась с восходом солнца, чувствуя себя гораздо спокойнее и намного увереннее.
– Я сегодня отправляюсь в Джей-Крик, – сообщил мне дед, пока мы с ним убирались на кухне после завтрака. – Вернусь поздно. Если возникнут какие-то проблемы, звони. Я оставил номер своего мобильника на каминной полке. Договорились?
– А разве тут можно поймать сигнал сотовой связи? – удивилась я.
– Нет, – улыбнулся в ответ Френсис. – Ну, если только подашься к речке, там в некоторых местах иногда можно что-то словить. – Он рукой указал мне, в каком именно направлении нужно будет отправляться на поиски сотовой связи. – Итак, до встречи вечером.
Я долго смотрела ему вслед, пока его пикап не превратился в крохотную точку и не исчез вдали.
– Отлично, Си! Принимайся за дело! – скомандовала я сама себе и закрепила на мольберте самый большой холст, привинтив его со всех сторон. – Пусть поначалу это станет для тебя кошмаром, но прояви характер и смело отправляйся в путь. – Потом я сдвинула мольберт слегка в сторону. Мне не нужно было лицезреть силуэт горы Хермансберг. Я собиралась рисовать по памяти…
Я оторвалась от работы и увидела, что солнце уже садится за горизонт. На вершине холма показался старенький пикап деда, медленно пробирающийся в сторону дома. Я глянула на то, что успела сделать за день: только общие контуры и небольшой уголок, уже расписанный красками, но инстинкт подсказывал мне, что пока я двигаюсь в правильном направлении. Когда пикап подъехал ближе, я уже успела снять холст с мольберта и поспешила отнести его к себе в спальню. Мне не хотелось, чтобы дедушка увидел еще незаконченную работу. Я плотно прикрыла дверь и пошла на кухню, чтобы поставить на огонь чайник.
– Ну, как ты тут управилась без меня? – спросил Френсис, поднимаясь на веранду.
– Все нормально, – ответила я и налила ему кружку свежезаваренного кофе.
– Отлично, – коротко кивнул он головой, но больше ничего не добавил.
На следующее утро я снова поднялась на рассвете. Просто не могла дождаться, когда снова приступлю к работе. И так продолжалось все последующие несколько дней. Френсис в дневное время часто куда-то отлучался по делам, возвращался ближе к вечеру и всегда привозил с собой что-нибудь вкусненькое нам на ужин. После ужина я тут же исчезала у себя в комнате. Внимательно разглядывала холст, прикидывала, что именно мне нужно будет сделать завтра. Я потеряла счет времени, один день плавно перетекал в другой, а я даже не замечала, как летят дни. Благо звонки меня тоже не отвлекали. Мобильная связь была здесь на нуле.
Как-то мне пришло в голову, что Крисси наверняка уже вообразила себе, что меня тут в пустыне загрызли дикие динго. А еще хуже, что я просто не хочу с ней общаться после того нашего судьбоносного разговора, который состоялся в то самое утро, когда она уезжала из Алисы. Да и Стар, пожалуй, тоже волнуется, где я. Тогда я потащилась в сторону речки, как советовал мне дед, в поисках места, где можно было бы поймать сигнал связи. Поймала пару моментов и тут же отбила эсэмэски им обеим.
Рисую на природе в пустыне. Все отлично.
Пальцы мои замерли над клавиатурой, пока я решала, стоит ли добавить еще пару слов типа «P.S. Живу у своего деда», но потом все же отказалась от этой идеи и написала более обтекаемую фразу.
Поговорим, когда я вернусь. Здесь практически нет связи.
И, чтобы окончательно не окунуться в день сегодняшний со всеми его реальными заботами и проблемами, я тут же отключила мобильник и снова вернулась к своей живописи.
Я в последний раз приложилась кистью к холсту и потянулась, чувствуя, как онемела правая рука, явно недовольная тем, какие нагрузки я ей задавала, заставляя мускулатуру все время находиться в напряжении. Потом снова уставилась на завершенное полотно. Велик был соблазн схватить кисть и что-то добавить, пройтись по некоторым фрагментам, нанести, так сказать, последние штрихи. Но я знала, как опасно для художника вступать на путь постоянного подмалевывания и переделывания того, что уже сделано. Так можно зарваться и попасть невесть куда. Между тем я видела перед собой нечто, близкое к совершенству, с учетом моих возможностей и способностей, разумеется. Я заставила себя отвести глаза в сторону, а потом поднялась с табурета и побрела в дом, чтобы приготовить чашечку крепкого кофе. Потом я улеглась на постель, с наслаждением подставляя тело под прохладные струи воздуха от работающего вентилятора, и почти сразу же отключилась.
– Келено, ты меня слышишь?
– Да, – отозвалась я хриплым от сна голосом.
– Уже половина двенадцатого, а ты ни разу даже не пошевелилась с прошлой ночи.
Я разлепила глаза и глянула в окно. Ярко светило солнце. Интересно, почему солнце, удивилась я про себя. Ведь уже двенадцатый час ночи.
– Ты продрыхла почти пятнадцать часов. – Дедушка глянул на меня с веселой улыбкой. – Вот! Я принес тебе кофе.
– Боже! А моя картина? – воскликнула я в ужасе. – Она же осталась на улице. – Я подскочила с кровати, как ужаленная, едва не опрокинув кружку с кофе прямо на пол.
– Да я уже давно занес ее в дом… Вместо тебя. И правильно сделал, кстати. Потому что с самого утра у нас прошел небольшой дождик. Не беспокойся. Я ее не разглядывал. Отвел глаза в сторону и накрыл простыней, когда переносил в дом. – Френсис положил свою теплую руку мне на плечо. – Доктор Абрахам констатирует у тебя полное истощение организма как следствие интенсивного занятия живописью. Со мной тоже случались подобные истории. Особенно когда я, по словам Сары, «западал на свою живопись», сродни тому, как алкоголики уходят в запой, и уже просто не мог остановиться.
