За последние несколько лет они с Чилли крепко сдружились, а сам Чилли стал частью труппы Хозе или его cuodro, то есть того коллектива артистов и исполнителей фламенко, которые выступали вместе с ним в многочисленных барах на Баррио-Чино. Чили и Хозе аккомпанировали на гитарах, а кузина отца Хуана Ла Фараона танцевала на пару с Лусией, удачно контрастируя своими формами уже зрелой женщины и неспешной манерой танца с юностью и огненным темпераментом самой Лусии. Кстати, где-то год тому назад Хуана предложила взять в их маленький коллектив еще одну танцовщицу.
– Нам не нужны дополнительные танцовщицы, – тут же воспротивилась Лусия. – Разве я одна не справляюсь? Или приношу для всех вас слишком мало песет?
Однако, несмотря на сопротивление дочери, Хозе занял сторону Хуаны. Он тоже считал, что им нужна еще одна, более молодая и более чувственная танцовщица, способная придать их коллективу более товарный вид. Розальба Хименес, рыжеволосая, зеленоглазая, своей манерой танца являла полную противоположность страстным bulerias Лусии, но ее alegrias были элегантны и исполнены особой чувственности. Наслышанная о взрывчато-импульсивном характере Лусии, девушка с самого начала стала тяготеть к более уравновешенному и спокойному Чилли, что вызвало у Лусии новый приступ ревности, так как она быстро поняла, что Розальба медленно, но неуклонно уводит от нее друга детства.
Однако Чилли был уже взрослым и вполне самостоятельным мужчиной и не обращал никакого внимания на все выпады Лусии. Более того, месяц тому назад они с Розальбой поженились. Вся улица Баррио-Чино отмечала их свадьбу целых два дня.
– Ты сегодня, Лусия, выглядишь лучше, чем вчера, – обронил он, наконец поравнявшись с ней. – Ты выпила тот настой, что я приготовил для тебя?
В их маленькой труппе Чилли исполнял еще и обязанности знахаря, обеспечивая своими целебными снадобьями всех членов коллектива. К тому же он обладал и даром ясновидения, и Лусия полностью доверяла всем его предсказаниям.
– Выпила, Чилли, выпила. Думаю, твое лекарство мне помогло. Сегодня я чувствую в себе немного больше энергии.
– Вот и хорошо! – обрадовался Чилли. – Хотя для тебя самое главное лекарство – это перестать истязать себя. Ты слишком много работаешь. – Он уставился на нее долгим пронзительным взглядом. Лусии даже показалось, что в этот момент он словно читает, что у нее на душе. Она отвела глаза в сторону и ничего не ответила. Тогда он продолжил: – Ты ведь сейчас направляешься в бар «Манкуэт»?
– Да. Мы там встречаемся с отцом.
– Тогда я с тобой.
Чилли пошел рядом с ней под испепеляющими солнечными лучами. Конец недели, бары уже битком забиты портовыми докерами и прочим рабочим людом, которые с готовностью спускали свои денежки на пиво и бренди.
– Что с тобой, Лусия? – осторожно поинтересовался Чилли.
– Со мной все в полном порядке, – тут же отрезала Лусия. Еще не хватало, чтобы разговоры о ее неприятностях и бедах дошли до ушей Розальбы.
– Нет, это не так! Я же вижу, что на сердце у тебя пустота.
– Si, Чилли. Ты прав, – сдалась наконец Лусия. – Сердце мое… устало. И мне так одиноко.
– Я понимаю тебя, но… – Чилли внезапно остановился и схватил ее за руки. Потом задрал голову вверх, словно считывая что-то с небес. И Лусия поняла: он действительно что-то там увидел. – Тебя ждет встреча. О да! Именно так! Он придет… и очень скоро.
– Фи! Ты мне это и раньше говорил, и не раз.
– Все так, говорил… Это правда. Но на сей раз, клянусь тебе, Лусия, пробил твой час. – Они подошли к бару «Манкуэт», и Чилли расцеловал ее в обе щеки. – Удачи тебе, chiquita. Она тебе очень нужна. – Чилли весело подмигнул ей и пошел дальше.
Бар «Манкуэт» уже кишел посетителями, впрочем, как всегда. Лусия протиснулась сквозь толпу под взрывы аплодисментов и направилась к столику для артистов в самом дальнем конце зала рядом со сценой. Отец уже сидел за столиком, сосредоточенно склонив голову, беседуя с каким-то мужчиной, сидевшим к Лусии спиной.
– Тебе как обычно, Лусия? – поинтересовался бармен Джейми.
– Si, gracias. Hola, отец. Вот, кое-как доплелась сюда, как видишь. Salud! – Она вскинула вверх небольшую рюмку анисовой водки, которую подал ей Джейми, и залпом осушила ее.
– А вот и наша королева! – приветствовал отец появление дочери. – Ты только взгляни, кто явился к твоему трону сегодня вечером.
– Ла Кандела! Наконец-то мы встретились! – Мужчина поднялся из-за стола и отвесил ей легкий поклон. – Меня зовут Августин Кампос.
Первое, что бросилось в глаза Лусии, так это то, что мужчина не возвышается над ней, словно пожарная каланча, как большинство других мужчин. Его небольшая, но элегантная стать была упакована в дорогой костюм безупречного покроя, черные волосы аккуратно зачесаны назад, открывая высокий чистый лоб. Цвет кожи бледнее, чем у большинства цыган. Лусия даже готова была поспорить на свои новенькие кастаньеты, что наверняка в его жилах течет и испанская кровь. Правда, вот уши слегка торчат, зато желтовато-коричневые глаза смотрят на нее с неподдельным теплом и участием.
– Hola, сеньор Кампос. Слышала, что пластинки с записями вашей игры на гитаре сегодня известны во всей Испании.
– Пожалуйста, зовите меня просто Менике. Меня все так зовут.
– Менике? – переспросила Лусия с улыбкой. – Это что? Мизинец?
– Да. Так меня прозвали еще в детстве. Как видите, я с тех пор не сильно подрос. Так что это прозвище подходит мне идеально. А вы как думаете?
– Да вы взгляните на меня! Я тоже не больно подросла, – рассмеялась в ответ Лусия. Ей пришлись по душе его искренность, простота и отсутствие высокомерия. Ведь большинство гитаристов, особенно успешных, просто несносны в общении. – Что привело вас в Барселону?
– Я тут записываю новую пластинку для компании «Парлофон». Вот и решил воспользоваться случаем, пока я здесь, и заглянуть на Баррио-Чино. Повидаться со старыми друзьями, обзавестись новыми… – ответил он, скользнув взглядом по ее фигуре. – Вижу, что Ла Кандела горит ярко.
– Увы-увы, но свеча горит не так ярко, как раньше. Ла Кандела уже устала танцевать одни и те же танцы перед одними и теми же зрителями. Зато ваши пластинки, Менике, звучат из всех граммофонов.
– Давайте закажем еще по рюмочке, – предложил Менике и щелкнул пальцами бармену. А Хозе, видя, как буквально на глазах поднялось настроение у дочери и от ее прежнего уныния не осталось и следа, лишь мысленно вознес благодарственную молитву Всевышнему.
К их столику подошел владелец бара «Манкуэт» Эстебан Кортес. Он поздоровался с Лусией, расцеловав ее в обе щеки, потом повернулся к Менике.
– Пришло время явить всем нам чудо своего таланта, hombre. Покажи барселонцам, чего они лишились!
Публика встретила появление Менике на сцене громкими возгласами и аплодисментами, а потом все замерли в предвкушении его выступления. Лусия сидела за столиком, поглаживая рукой бокал с белым вином мансанилья, а второй рукой обмахивая себя веером, спасаясь от духоты.
