– Если только они отыщутся когда-нибудь. – Мария тяжко вздохнула. – В Гранаде бесследно исчезли сотни людей, Лусия. Пропадают и испанцы, и цыгане. – Мария прижала к сердцу дрожащую руку. – Этот город забрал у меня троих моих сыновей… – Голос у Марии сорвался, словно у нее уже не было ни сил, ни смелости для того, чтобы озвучить свою мысль до конца. – Рамон тоже пропал. Пошел к себе в апельсиновый сад и не вернулся…
– Dios mio! – сокрушенно прошептал Менике и перекрестился. Услышать из первых уст о той трагедии, которая разворачивалась сейчас в Испании, увидеть людей, переживших все эти ужасы, это все равно что самому побывать на родине. Никакого сравнения с теми газетными статьями, которые он постоянно читал. Лусия, та уже плакала в открытую, не пряча своих слез.
– Мамочка! – Она подошла к матери и обвила руками ее худенькие плечики. – Но, слава богу, хоть вы с Пепе спаслись и теперь вместе с нами.
– А мама ведь вначале не хотела никуда ехать, – подал голос Пепе. – Но тогда я сказал, что не оставлю ее там одну, и она согласилась… ради меня.
– Не хочу иметь на своей совести еще один грех, – вздохнула Мария. – Век бы себе не простила, что не сумела спасти от смерти и Пепе. Ведь он наверняка бы умер от голода в Сакромонте. Там не было еды… вообще ничего не было, Лусия.
– Зато здесь, мама, полно еды. Скоро сама увидишь. Еды будет много, и вы сможете наесться вдоволь.
– Gracias, Лусия. Но можно ли мне вначале прилечь где-нибудь?
– Ложись на мою кровать. Пойдем, я помогу тебе.
Менике проводил взглядом Лусию, которая повела мать к себе в спальню. Потом он глянул на Пепе.
– Пожалуй, я налью себе немного бренди. А ты что скажешь?
– Нет, сеньор. В нашем доме мама запрещает всякое спиртное. К тому же мне только тринадцать лет.
– Прости, Пепе. А я решил, что ты постарше. – Менике доброжелательно улыбнулся мальчику и налил себе немного бренди из графина. – Судя по всему, ты – храбрый парень, – заметил он и опрокинул рюмку.
– Нет, это не я храбрый. Когда у нас на улице появились гвардейцы, искали молодых парней, чтобы увести их силой, мама спрятала меня в хлеву под соломой. Меня они так и не нашли, зато увели нашего мула.
– Понятно.
Менике почувствовал, что снова непроизвольно улыбается. Ему определенно нравился этот мальчик, по сути, еще совсем ребенок. Однако он держится с таким достоинством, сохраняет спокойствие, и даже чувство юмора у него еще осталось, несмотря на все пережитые тяготы и лишения последних нескольких месяцев.
– Получается, ты у нас счастливчик.
– Мама тогда сказала, что есть хоть одно хорошее в том, что мы цыгане. Ведь у меня нет даже официальной метрики. Никто не знает, что я вообще появился на свет.
– Это правда, – согласился с ним Менике. – Играешь немного? – Он жестом показал на гитару, которую Пепе продолжал прижимать к себе.
– Да, сеньор. Но мне пока далеко до вас – я ведь слышал ваши записи. И до папы далеко. Мама рассказывала мне, что он превосходный гитарист. А он здесь? Я ведь еще никогда не видел папу. А очень хотел бы увидеть.
– Полагаю, он где-то здесь, в отеле, но вчера мы выступали допоздна. Наверное, он еще спит, – обтекаемо ответил Менике. Ему надо было выиграть хоть немного времени до тех пор, пока он не переговорит с Лусией. Несмотря на то что Хозе в свое время бросил семью, Мария воспитала своего младшего сына в любви и уважении к отцу. И уже одного этого было достаточно для того, чтобы Менике почувствовал, как невольно увлажняются его глаза при мысли о благородстве этой женщины. Он снова поднялся со стула и налил себе вторую порцию бренди. В этот момент в дверь постучали, и официант вкатил в комнату две тележки, уставленные едой.
– Dios mio! – воскликнул Пепе, у которого глаза полезли на лоб при виде этого изобилия. – Да это же трапеза для самого короля Испании!
В комнату вошла Лусия. У нее даже ноздри затрепетали от вкуснейших ароматов, которые поплыли в воздухе.
– Мама уснула. Мы оставим ей что-нибудь на потом. А я пойду, разбужу всех наших и сообщу им такую замечательную новость.
– И в первую очередь, скажи отцу, что его дорогой сын Пепе тоже с нами и горит желанием побыстрее познакомиться с ним. – Менике бросил на Лусию многозначительный взгляд, и она поняла все правильно.
– Конечно, скажу. Уверена, он очень обрадуется встрече с тобой, Пепе.
Лусия вышла из своего номера и направилась по коридору, устланному толстой ковровой дорожкой, в комнату своего отца. Стучать в дверь она не стала, открыла и вошла в номер. Комната утопала в клубах табачного дыма и алкогольных паров. Хозе крепко спал, громко похрапывая во сне, словно поросенок.
– Просыпайся, папа. У меня для тебя сюрприз, – прокричала она ему на ухо. – Папа! – Лусия энергично потрясла его за плечо, но он лишь промычал в ответ что-то нечленораздельное. Тогда она подошла к раковине, набрала в кувшин воды и плеснула ему водой на лицо.
Хозе изрыгнул проклятье, но быстро пришел в себя.
– Что случилось? – спросил он, пытаясь приподняться и сесть на постели.
– Папа, у меня к тебе есть разговор. – Лусия присела на край матраса и взяла отца за руки. – Я отправила Бернардо вместе с его кузеном в Испанию, чтобы они вывезли из Гранады маму. И вот она наконец здесь! В настоящий момент у меня в номере! Сейчас она спит, отдыхает после дороги. Увы, она привезла с собой плохие новости и…
– Подожди! – Хозе поднял руку, призывая дочь замолчать. – Ты говоришь, твоя мать находится здесь, в Лиссабоне?
– Да.
– Но почему?
– Потому что, если бы она и дальше осталась в Испании, она бы погибла! Должен же был кто-то из нас сделать хоть что-то для ее спасения. Эдуардо и Карлос пропали без вести, как и многие другие в Гранаде. Прости, папа, но мне, чтобы оплатить все расходы по их спасению, пришлось воспользоваться теми деньгами, что ты прячешь в своем тайнике под полом.
Хозе уставился на дочь во все глаза, изо всех сил пытаясь прогнать вчерашний хмель. Кажется, мало-помалу до него стал доходить смысл того, о чем говорила ему дочь.
– Эдуардо и Карлос погибли?
– Будем надеяться, что нет. Но мама сказала, что не видела их все последние недели. Послушай, папа. Есть еще кое-что, что ты должен знать, прежде чем я поведу тебя на встречу с мамой.
– Лусия! – Хозе снова вскинул руку вверх, давая знак дочери замолчать. – Неужели ты не понимаешь, что она ненавидит меня? Я ведь бросил ее и уехал с тобой в Барселону. Еще чего доброго, увидев меня, набросится с кулаками. Нет уж! Лучше я останусь у себя. – Хозе натянул простыню до самого подбородка, словно хотел спрятаться от всего и всех.
– Ничего подобного, папа. Не станет она набрасываться на тебя с кулаками. И ненависти к тебе у нее тоже нет. Более того, она тебя по-прежнему любит, хотя, убей меня на месте, я до сих пор не могу понять, за что. Однако, – заторопилась Лусия, переходя к главному, – не об этом сейчас речь.
