– Хозе! – Долорес принялась трясти своего любовника. – Просыпайся! Твоя жена приехала!
Как только Хозе слегка пошевелился, девушка тут же спрыгнула с кровати и схватила свою ночную сорочку. Слегка приподнялась на цыпочках, чтобы натянуть ее на себя, но, прежде чем муслин спрятал от посторонних взоров ее фигуру, Мария успела разглядеть пышную грудь, стройные бедра и гладкую, упругую попу.
– Оставляю вас тут наедине друг с другом, – пристыженно проговорила девушка и все так же на цыпочках скользнула к дверям, проскочив мимо Марии, словно испуганная лань.
Мария не стала мешать ей. В конце концов, что взять с этой девчонки? Она же, в сущности, совсем еще ребенок.
– Он говорил мне, что вдовец, – выпалила Долорес, прежде чем захлопнуть за собой дверь.
– Итак? – Мария приблизилась к кровати и, встав в ногах у мужа, скрестила руки на груди. – Так ты, оказывается, уже вдовец? Тогда, должно быть, я дух, который преследует тебя.
Хозе к этому моменту уже полностью проснулся. Он уставился на жену в полном замешательстве.
– Что ты здесь делаешь?
– Вот вопрос, который я могу задать и тебе. – Мария жестом указала на свободное пространство в постели рядом с ним.
– Это совсем не то, что ты подумала, Мия. Клянусь! Комнатка, в которой мы сейчас квартируем с Лусией, слишком мала для нас обоих. Вот Долорес любезно предложила мне разделить…
– Перестань! И не смей мне больше лгать, мерзавец! Или ты совсем принимаешь меня за дурочку? За жену, которой можно изменять направо и налево? Да я всегда знала о всех твоих похождениях и о всех твоих женщинах, но, как всякая приличная жена цыгана, имеющая детей, предпочитала закрывать глаза на все твои фокусы. Да! – Мария почувствовала, что злость, копившаяся на мужа столько лет, все те обиды, которые она старательно загоняла вглубь себя, все это вдруг вырвалось наружу. – Валяешься тут с этой девочкой, не стесняясь того, что за соседней дверью спит твоя родная дочь! Грязная свинья! Это же надо так не уважать свою жену! Да ты обесчестил меня, подонок! – Мария смачно плюнула в мужа. – Подлец и ничтожество! Впрочем, мои родители с самого начала предупреждали меня и были правы. Ты всегда был грязным ничтожеством, и только!
У Хозе хватило ума выслушать яростные нападки жены молча, не перебивая ее. Но вот наконец он раскрыл рот.
– Прости меня, Мария. Я знаю, что я никчемный, слабый человек… Меня так легко сбить с пути… Но я люблю тебя и всегда буду любить.
– Заткнись! – озлобленно выкрикнула Мария. – Ты и понятия не имеешь, что это такое – любовь. Всю жизнь заботился только о себе. Ты и Лусию приволок сюда, чтобы снова заявить о себе самом. И вот моя дочь валяется сейчас на грязном матрасе, одна, в какой-то жалкой каморке, в этом грязном, развратном городе, а все лишь для того, чтобы удовлетворить, видите ли, твое честолюбие!
– Ты не права, Мария. Лусии здесь очень нравится! У нее уже появилась собственная публика. Они приходят в кафе каждый день, чтобы посмотреть, как она танцует. И число ее поклонников постоянно растет. К тому же здесь она учится мастерству фламенко у лучших танцовщиц «Вилла Роза». Нет! – Хозе выразительно помахал пальцем. – Ты не можешь обвинить меня в том, что я не забочусь о ее карьере. Сама спроси у Лусии, и она тебе все расскажет. – Некое подобие улыбки скользнуло по его губам. – Словом, ты меня все же выследила. И чего же ты хочешь?
Развода… Это первое, что пришло в голову Марии, но она тут же отмела эту мысль прочь. У цыган не принято разводиться. Никогда! Ни при каких обстоятельствах… Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться.
– Я приехала сюда, чтобы сообщить тебе, что семнадцатого июля Филипе умер от болезни легких, буквально на следующий день после того, как его выпустили из тюрьмы.
Мария впилась глазами в лицо мужа, стараясь прочитать его реакцию. Что-то, похожее на раскаяние, мелькнуло в его налитых кровью глазах, мелькнуло и тут же исчезло.
– Я просила всех, кто отправлялся в Барселону, только об одном: отыскать вас с Лусией и сообщить вам о том, чтобы вы немедленно возвращались домой. Но вы так и не приехали. В конце концов, – Мария громко всхлипнула, – наш мальчик стал уже смердеть, и мне пришлось упокоить сына, устроить похороны, на которых не присутствовали ни его отец, ни его сестра.
Наконец она сообщила эту ужасную новость о смерти Филипе тому, кто зачал его, и в тот же миг вся ее злость угасла сама собой. На смену негодованию снова пришло ощущение безутешного горя, и она разрыдалась, а слезы градом покатились по ее щекам. Она опустилась на пол и закрыла лицо руками, заново переживая потерю своего дорогого мальчика.
Загрубевшие руки обхватили ее за плечи и на каких-то пару минут она припала к этим рукам, все же они хоть как-то поддерживали ее.
– Мия, мне очень, очень жаль Филипе. Наш маленький сын… ушел…
В той круговерти эмоций, которые нахлынули на нее, она тем не менее неожиданно для себя самой снова вспомнила то раскаяние, которое мелькнуло в глазах Хозе, когда она сообщила ему эту страшную новость. Так неужели? Мария с силой оттолкнула от себя мужа и посмотрела ему прямо в лицо.
– Так ты ведь уже знал, да?
– Я…
– Dios mio! Хватит лжи, Хозе. Наш сын уже лежит в могиле! Ты знал?
– Да, знал. Но я узнал только на пятый день после его смерти. К тому времени ты уже похоронила его.
Мария тяжело сглотнула слюну и сделала глубокий вдох.
– Пусть так! Пусть даже ты не смог приехать на похороны. Но разве тебе не пришло в голову, что в такой момент тебе следует немедленно вернуться домой, чтобы быть рядом с безутешной женой и детьми?
– Мария, я узнал о смерти Филипе в тот самый день, когда мы с Лусией должны были начать работать в «Вилла Роза». Ты и представить себе не можешь, какая это честь для нашей дочери и для меня – выступать на подмостках такого знаменитого бара. Если бы мы бросили все и уехали, то страшно подвели бы своих хозяев. Ведь они возлагали на нас большие надежды. И тогда все! Пиши пропало! Ставь крест на будущем Лусии.
– Что значит пропало? Ведь у тебя умер твой младший сын, и тебе нужно было вернуться домой! Неужели не отпустили бы? – Мария отказывалась верить своим ушам.
– Может, и не отпустили бы. Ты же не хуже меня знаешь, какая у нас репутация. Всех цыган считают людьми ненадежными. Вот они бы и решили, что я попросту лгу.
– Хозе, но они ведь тоже цыгане. Уверена, они все поняли бы правильно. – Мария сокрушенно покачала головой. – Один ты ничего не понял.
– Прости меня, Мария. Да, я совершил ошибку. Я побоялся бросить Барселону и уехать. После стольких лет ожидания мы наконец получили место в храме фламенко. Какие деньги мы заработаем для нашей семьи! А какая слава ждет нашу Лусию…
– Нет тебе прощения, Хозе, на этой грешной земле, и ты сам прекрасно понимаешь это. – Мария медленно поднялась с пола и глянула на него сверху вниз. – Быть может, я и смогла бы простить тебе супружескую неверность, эту последнюю твою интрижку, но Филипе я тебе никогда не прощу. Моли Господа, чтобы твой усопший сын простил тебя.
