– Зачем пожаловали, путники?
На нас выжидающе смотрела крохотная пожилая женщина с пучком зеленоватых волос на макушке, аккуратная и чопорная, как те бабушки, что сидят в каждой комнате Эрмитажа на отдельных стульчиках и порой непонятно, экспонат она или живая.
– Я – Баба Яга, со мной компаньон. Знакомимся с Лукоморьем, слышали, у вас неприятность стряслась. Позволите войти, поговорить? – вежливо ответила я.
Блеклые зеленые глаза с вертикальными зрачками осмотрели нас с головы до ног и лап. Мыш вылез из-за спины и пискнул:
– Супчик.
Представился, значит.
– Кикимора болотная, – послышалось в ответ. – В жизни Марфа Видогостовна. Добро пожаловать в музей, только смотреть нонче нечего.
Она посторонилась, одернула вязаную кофту и пригладила волосы в безупречном пучке.
Запах музея нельзя спутать ни с чем. За порогом нас окутали ароматы старых фолиантов, как пахнет пожелтевшая от времени бумага, переплет, кожа, немного сырости и пыли, чуть-чуть железа и теплота. Животные чихали, а я радовалась – люблю места с самобытной атмосферой. На стенах горели факелы, на подставках – мощные канделябры со свечами. Один большой зал с мерцающим освещением и густыми тенями в углах. Витрины с экспонатами. Я в предвкушении потирала руки, улыбаясь от уха до уха: это вы только представьте – все или почти все артефакты и неведомо кем созданные волшебные предметы из сказок, что читали в детстве. Я завороженно изучала таблички, переходя от витрины к витрине. Серый клубок шерстяных ниток – молчаливый навигатор сказочного мира (по неизвестной причине не работает), растянутое за углы выцветшее дырявое полотно – скатерть-самобранка, дубинка, осколки меча-кладенца – остались только рукоять и несколько крупных частей лезвия, тарелка с яблоком (нерабочая, яблоко утеряно, с муляжом не показывает ничего), волшебное кольцо (копия), маленькие металлические флакончики с затейливой чеканкой для живой и мертвой воды (пустые), перо Жар-птицы (за древностью лет лишь тускло сияет), сапоги-скороходы (копия), волшебное зеркало (треснуло, не показывает), золотое яйцо, в котором была игла Кощея (оригинальное, пустое).
Кикимора молча держалась неподалеку. Моя улыбка погасла, осталось неприятное чувство заброшенности, экспонаты – как побитые временем чучела в зоологическом музее, без слез не взглянешь. И никаких летательных средств, как и говорил Черномор.
– Что случилось у вас? – спрашиваю хозяйку-смотрительницу.
Для беседы она пригласила меня в маленькую комнатку, где стоял самовар, стол, пара табуретов, узкая кровать в углу и маленькая печь. Налила травяного чаю, предложила плюшки. Мы жадно набросились на угощение: оказывается, проголодался не только кот. Мышу налили молока.
Дело было так: отлучилась она в деревню за продуктами да дом свой на болоте проверить, не залезли ли местные дети, как иногда бывает. Вернулась – ничего летающего нет, витрины разбиты, беспорядок. Кому это надо, непонятно, в музей даже местным лень ходить, не то что погром устраивать. Черномор был с дружиной, все записал, осмотрел, следов не нашли. Марфа Видогостовна развела руками, морщинки на лице проступили четче.
– А серой не пахло, когда это случилось? – вдруг спросил до того молчавший, усердно чавкавший плюшкой кот.
– Немного, наверное, – кикимора сморщила нос, задумавшись. – Я не обратила внимания, но вроде бы пахло. А что такое?
– Да пока догадки, – я отдала коту остатки своей сдобы. – Мы с Черномором еще раз поговорим. Спасибо вам большое, может, еще заглянем.
Мы попрощались и отбыли восвояси. Бальтазар сказал, что унюхал слабый запах серы, как от Казимира. Понятное дело – его нос чувствительней. Если кража в Музее – дело рук рогатых сородичей Каза, то дело становится мрачнее. Чувствую.
Давно наступила ночь, взошел молодой месяц. Первый раз разожгла печь под руководством кота, довольна как слон. Купленные на заправке в пригороде аккуратные полешки в симпатичной упаковке четко поместились в мою небольшую печь, правда, их хватит на один раз, надо научиться собирать хворост. Подмела осколки разбитой посуды, оставила более-менее целую и приготовилась идти спать.
Ключ заледенел. Бальтазар вздыбил шерсть:
– К нам гости, хозяуйка…
У меня похолодели руки, сердце замерло, в горле пересохло. Отворяю дверь – внизу под избой недвижимо стоит богатырь в полном облачении. Мой белый глаз его видит, обычный – нет. Покойник пожаловал. Собралась как могла с мыслями, в висках пульсировала кровь, в ушах гул. Страшно. Велела избе затопить баню, опуститься и впустить гостя.
Молчаливая темная фигура прошла в дом, села за стол. Ни меч не стукнул, ни кольчуга не звякнула. Снял шлем, поставил рядом. Краски жизни отсутствовали, взгляд пустой. Серая кожа, черные глаза, белые губы. Сложил на столе руки. Смотрю – на шее разрез от уха до уха, черные струпья запекшейся крови.
– Мертвые не говорят, – шепчет с лавки кот. – Налей маковое молоко и поставь хлеб от Ядвиги. Посмотрим, что выйдет.
Я достала уцелевший кувшин и хлеб – едва не расплескала, пока наливала в кружку, – поставила последнюю трапезу рядом с душой. Гость молча принял угощение.
– В баню иди, веник положи, – подгоняет кот.
Баня и правда работала, у меня отлегло – уж это я точно не смогла бы быстро сделать. За такое короткое время температура в ней выросла до достаточной.
Богатырь доел, допил и скрылся за низенькой дверцей. Могучая фигура прошла – половицы не скрипнули. Я упала на лавку рядом с котом, сама ни жива ни мертва. Гость вышел быстро, одетый как прежде, встал недвижимо у последней двери.
Я взялась за ледяную ручку и отворила. Яркий белый туман клубился за ней, не видно было ни зги. Мертвец шагнул через последний рубеж, налился цветом, обернулся ко мне и сказал одними губами: «Спасибо».
Ушел в дымку и пропал.
Извините, я больше не могу сейчас писать.
Летописец. Заметка № 4
О том, что Яга ушла, мне сообщило начальство. Пришлось выкручиваться, но выговор сделали. Нагнал их тут во время шторма, так поганец мыш меня прогнал, едва глаза не выцарапал, охранник нашелся.
Обновленные способности моей подопечной и ее компаньона еще предстоит узнать, пока они только суют свой нос во все места да бродят по окрестностям.
* * *
Я спрятался в доме за печкой, меня не заметили. Гость явился неожиданно, Яга побледнела, но старательно выполняла свое дело. Я не понял про Ядвигу, при чем здесь она и ее хлеб. Они что, общаются? Следует выяснить досконально, прежде чем подавать отчет.
После ритуала душа покинула мир. Яга убрала со стола и не раздеваясь свернулась калачиком на кровати. Как она повзрослела за этот вечер… лицо не узнать, другое – мрачное, древнее. Кот вернулся в обычный размер и вместе с мышом тихо лег рядом.
– Знаешь, я ведь никогда на похоронах не была, – прошептала Яга. – Никого из близких не теряла. Мама, папа, дедушки и бабушки живы. Кто провожает души в том мире?
