Первое время он просто работал у нее на хозяйстве. Носил воду, собирал хворост, копал огород, ходил за мукой к мельнику – поручения, посильные истощенному шестилетнему мальчику. Колдунья иногда брала его за руку, рассматривала тонкие хрупкие кости, выпирающие сквозь кожу, и цокала языком, приговаривая:
– Ничего, кости есть, а мясо нарастет, – и накладывала дополнительную порцию каши или похлебки.
Он боялся, что откармливали его на убой, но ел все, что давали. Время показало – нет, и правда повезло. Она его не съела, сама не обижала и в обиду не давала.
Он рос и креп, она назвала его Ворлиан, поскольку имени своего он не помнил. Да и было ли оно вообще… Так и до сих пор у него только имя, ни фамилии, ни семьи.
Она жила в домике на отшибе деревни. Иногда, в ночи, к ней тайком ходили местные девки.
– Ялия, посмотри мою судьбу, – говорили.
Приносили плату, жадно слушали предсказания, а сами боялись. Страшила их молодая колдунья-провидица, пугали ее слова или долгое молчание. Загадочные пучки трав на стенах, глиняные ступки, свечи. Обыденные, на самом деле, вещи, но в глазах тайком приходящих девок все имело больший смысл, чем на самом деле. Реальная сила была не в сушеных соцветиях и не в треске поленьев в очаге, реальная сила была в руках Ялии.
Она брала ладонь, водила ногтем по линиям, закрывала глаза и говорила.
Иногда ее речь была мирной, скучной до невозможности:
«Ты проживешь долгую жизнь с нелюбимым мужем».
«Ты состаришься в окружении множества правнуков».
«Твой муж будет гулять».
«Ты будешь счастлива и любима».
А иногда слова падали тяжелыми камнями:
«Ты умрешь в родах».
«Тяжкий труд сделает тебя старухой раньше срока».
Ялия никогда не врала.
Приходящие в ночи днем даже не здоровались, прятали глаза. Мужики заглядывались, иногда шептали колдунье что-то на ухо, а она звонко хохотала в ответ. Бабы постарше злились, что внимание мужей неприкрыто принадлежит ей, и пакостили по мелочи. То помета курьего вывалят у калитки, то яйцо тухлое кинут. Ялия была спокойна, никогда не гневалась. Изредка, когда совсем допекут, смотрела пристально на человека и говорила, как он умрет. Этого было достаточно, чтобы сбить спесь.
Она не любила общества, не водила подруг, мужчин. Частенько сидела уставившись в одну точку, предоставляя Ворлиана самому себе. В такие моменты ее красивое лицо покрывалось глубокими морщинами: ложилась складка между бровей, по уголкам губ, глаза тускнели. А позже она писала что-то в большой книге, перо скрипело, покрывая страницы затейливыми буквами.
Она научила его читать и писать.
Помешивать в котелке варево и разливать в ценные прозрачные сосуды, каких ни у кого не было.
К ней ходили за зельями, и она готовила: от болей в животе, от ломоты в суставах, для красоты лица. Раз пришла к ней женщина, просила гулящего мужа вернуть, а Ялия ничего ей не дала, кроме совета.
– В баню ходи чаще, одежду смени, умывайся ключевой водой и не смотри исподлобья, улыбайся, не бурчи, глядишь, муж отвернет взгляд от других.
Разозлилась баба, говорит, дай зелье, но колдунья не дала и выпроводила за порог. В баню. Иных она слушала и взашей гнала, ругалась потом на чем свет стоит:
– Ишь, выдумала, ребеночка изжить.
Потом грустно улыбалась, ерошила Ворлиану волосы и пекла булочки, словно пытаясь вытравить этим ароматом запах злых мыслей.
А потом они в один день собрались, загрузили повозку, запрягли лошадь и уехали.
– Куда мы едем? – спросил восьмилетний Ворлиан, для проформы понукая и без того послушную кобылу. Он давно не боялся свою спасительницу, оправился от скитаний и схватывал на лету все премудрости, что рассказывала ему Ялия.
– Далеко, в другие земли, где говорят на чужих языках.
– Зачем?
– Встретимся кое с кем, да и тебе учиться надо, малыш. В этой дыре ты ничего не узнаешь.
– Но зачем мне учиться и на кого? Подмастерьем быть у кузнеца?
– Нет, твой труд не физический, – покачала головой колдунья. – Ты будешь волшебником.
– Волшебником? Но как? Нет у меня талантов. Я могу по хозяйству помогать, а колдовать – это женская работа.
– Ты удивишься, Ворлиан, – загадочно улыбнулась провидица и прикрыла глаза. – Я не настолько хороша в колдовстве. Отвезу тебя к другим, ты должен учиться у сильных.
– Для чего?
– Однажды ты встанешь во главе Академии.
И Ялия долго рассказывала о каком-то доме, где живут говорящие коты – помощники ведьм, а еще змеи, скорпионы и прочие гады. Ворлиан слушал, раскрыв рот, забывая смотреть на дорогу.
– Сейчас муха влетит, – вдруг сказала провидица, и мальчик закашлялся – и правда влетела.
Он выплюнул насекомое и крепко сжал челюсти, уж больно противно стало.
– Не успела! – Ялия звонко смеялась, распущенные волосы, черные и блестящие, как вороново крыло, рассыпались по плечам. Она погладила мальчика по голове и добавила:
– Пока не знаю зачем, но ты там нужен, Ворлиан. События далеки и покуда ускользают от меня, но чувствую, прямо всей кожей чувствую, что мы будем стоять за спиной героев.
– Мы?
– Ты, я, Баба Яга и Казимир.
– Кто такой Казимир? – удивился Ворлиан. Среди знакомых не было никого с таким именем.
– Не знаю, – снова рассмеялась Ялия, – скоро познакомимся. По-моему, он не человек.
Мальчик устремил взгляд на дорогу, пытаясь понять смысл загадочных слов. Он боялся спросить, оставит ли она его там, на новом месте, или будет вместе с ним. Воображение подбрасывало ему грустные картины, где Ялия уходит не оборачиваясь, и он передергивал плечами, пытаясь прогнать мрачные мысли. Он любил ее как мать или старшую сестру, которых у него никогда не было.
Они долго колесили по чужим землям, пока не нашли наставников для юного мага. Нашли они и Казимира. Тот правда оказался не человеком, но они быстро подружились.
Ялия не бросила и находилась рядом с ним много лет.
Он учился у сильных, она хвалила за успехи и пекла булочки. По мере взросления Ворлиана их отношения становились более дружескими, провидица обращалась с ним как с равным себе.
* * *
Давно уже не мальчик, директор Ворлиан улыбнулся воспоминаниям и задумался о насущном.
Реформы, что он затеял, давались нелегко. Удивительно, что запросы директора на увеличение штата одобрили без проволочек. Нанять новых «людей для опытов» из современного мира и преподавателя-психолога в короткие сроки, организовать разделение на факультеты – такие масштабные перемены вызвали волну недовольства у учителей и персонала. Взаимодействие котов-учителей с Ларисой Петровной нельзя было назвать равноправным: она говорила «кис-кис» и чесала их за ушами, периодически забывая, в каком мире находится. Это и неудивительно, учитывая объем зелий для контроля, которые она, сама того не зная, пила. Да, у Лукоморья не было в штате учителя-психолога, пришлось ее, скажем так, украсть.
