Часть IV
Революция наций
Глава 10
Народная волна
Это была настоящая катастрофа и дурное предзнаменование для монархии: торжества, устроенные в честь восшествия на престол нового императора, 28-летнего Николая II, привели к массовой давке, в которой погибли и получили увечья более двух тысяч мужчин, женщин и детей.
18 мая 1896 года примерно полмиллиона человек собрались на окраине Москвы, на Ходынском поле, где проходило празднование коронации нового государя из династии Романовых. Многих привлекли царские гостинцы: раздавали, помимо прочего, хлеб, колбасу и сладости. Когда начали распределять подарки, толпа, сокрушая все на своем пути и затаптывая падающих, бросилась к лавкам. Люди бежали по полю, изрытому канавами, и деревянные настилы, наброшенные поверх них, не выдерживали давления…
Молодой император хотел отменить торжества, но царедворцы настояли на том, чтобы они продолжались. Большая часть собравшихся пришла на Ходынское поле не потому, что царь посулил накормить и напоить их за свой счет: они надеялись получить памятную кружку с двуглавым орлом – гербом империи. Кружки накануне торжеств выставляли в московских витринах, и во всем русском обществе царил монархический восторг. Когда убрали трупы, народ встретил прибывающего императора, грянув “Боже, Царя храни!” – гимн, изначально названный “Русская народная песня”. Монархия пережила бедствие, почти не пострадав.
Самодержавному режиму повезло гораздо меньше, когда народ снова пришел на поклон к царю, веря в то, что в его власти изменить жизнь подданных к лучшему. Это произошло почти девять лет спустя, 9 января 1905 года, в воскресенье. В тот день около 20 тысяч петербургских рабочих, взяв с собой семьи и родню, прошли маршем от окраин города в центр столицы, к царскому Зимнему дворцу. Они шли с пением “Боже, Царя храни!”, несли иконы и портреты императора. Они не просили бесплатной еды. В петиции, которую подготовил православный священник Георгий Гапон, возглавивший марш, говорилось: “Мы, рабочие и жители города С.-Петербурга, разных сословий, наши жены, дети и беспомощные старцы-родители, пришли к тебе, государь, искать правды и защиты”1. Рабочие заводов и фабрик хотели получить гражданские права, повышение заработной платы и требовали сокращения рабочих часов до восьми в день, а также “свободы борьбы труда с капиталом”, что означало, по всей видимости, право на стачку, а кроме того – создания ответственного правительства. “Разрушь стену между тобой и твоим народом, и пусть он правит страной вместе с тобой”2, – гласила петиция. Власти в ответ открыли по демонстрантам огонь.
В те дни плохие новости шли с Дальнего Востока, где армия могучей Российской империи терпела поражение в войне с крохотной Японией: 20 декабря 1904 года русские войска покинули Порт-Артур. Революционеры осмелели, и демонстрация перед царским дворцом была воспринята как дерзость – а потому было решено показательно разогнать толпу. Солдаты начали стрелять, убив десятки людей и ранив сотни. “Кровавое воскресенье” разорвало предельно идеализированную связь царя и его народа. Отец Георгий, возглавлявший шествие, на следующий день назовет царя “зверем” и взовет к мести. События 9 января 1905 года в Санкт-Петербурге положили начало первой русской революции.
В последующие дни к уже бастующим петербургским рабочим присоединились рабочие со всей империи. Их примеру последовали крестьяне, отказавшиеся платить долги государству и помещикам и поднявшие мятеж. Летом 1905 года восстал броненосец “Потемкин”, принеся волну бунтов с “гражданки” в армию и на флот…
В августе предстояли выборы в Государственную думу – первый российский парламент, на который предполагалось, однако, возложить не законодательные, а совещательные функции. Таких полумер оказалось мало, чтобы погасить недовольство общества и народа. Волнения продолжались. 17 октября 1905 года, в разгар всеобщей стачки, Николай II издал манифест, дающий его подданным основные гражданские права: на выборах в Думу отныне могли голосовать представители всех слоев общества, даже прежде лишенные этого права (впрочем, только мужчины); Дума получала законодательные полномочия. Также в манифесте утверждалось, что теперь без согласия Думы законы приниматься не будут.
Российская империя вступила в новую эру массовой политики. В ней были восстания рабочих, крестьянские бунты, мятежи в армии и рождение парламентаризма, бросившего вызов абсолютизму. Режим пережил революционные потрясения, но ему пришлось изменить свой modus operandi и искать новые источники легитимности и поддержки. И ярче всего это проявилось в сфере национальной политики, где империя нуждалась в идеологической поддержке со стороны русского национализма.
Начавшись с рабочих демонстраций и забастовок, революция пробудила к активности вождей нерусских политических партий по всей стране. Как всегда, первыми были поляки. В бывшем Царстве Польском, которое за несколько десятилетий до революции превратилось в важнейший промышленный центр империи, бастующие рабочие крушили имперские символы. Вслед за рабочими начались студенческие волнения. Студенты требовали вернуть обучение на польском языке на землях прежней Речи Посполитой.
Консервативные польские элиты хотели равенства с элитами русскими, в частности – введения земств и муниципального самоуправления, которое давно установилось в других частях империи, но только не там, где преобладали поляки, так как правительство не доверяло верхушке местного общества. Более радикальные предводители настаивали на широкой автономии Царства Польского – такой была программа польских национал-демократов во главе с Романом Дмовским. Его главный политический соперник, Юзеф Пилсудский, глава польских социалистов, желал нового восстания и полной независимости.
В январе 1904 года с началом русско-японской войны перед польскими политиками открылись новые возможности для достижения своих целей. Пока Санкт-Петербург боролся с японцами за влияние в Маньчжурии и Корее, западные области империи становились все более беспокойными. Пилсудский поехал в Японию за подмогой, летом 1905 года его соратники возглавили восстание рабочих в Лодзи, центре польского промышленного региона. Восстание было подавлено, но идея территориальной автономии имперских окраин нашла поддержку среди русских либералов в Думе и стала важным фактором, благодаря которому русский вопрос во время революции 1905–1907 годов и после нее был сформулирован по-новому.
Получи Польша автономию, где бы прошли ее границы? Эта проблема волновала многих русских политиков и интеллектуалов, особенно предводителей и сторонников правительственной кампании, направленной на русификацию бывших польских земель. На этот раз в центре внимания оказались не Правобережная Украина или запад Белоруссии, а Холмщина, область в Царстве Польском, теперь это были восточные уезды Люблинской и Седлецкой губерний. Эти земли изначально принадлежали киевским и галицким князьям, и жили там люди, которые с XIX века считались малороссами, или украинцами. После столетий польского правления край превратился в пограничье – в этническом, религиозном и культурном плане.
