…
Она проследила за моим взглядом, он упирался в фотографию, где профессор была в военной форме в окружении военных.
– В девяностые я была военным хирургом – сказала она – лечила солдат. Раненых.
– Почему же сейчас не лечите?
Профессор не ответила, но я догадался. Только лучше я не буду озвучивать свою догадку
– Вы помните это дело? Протокол вскрытия, который вы составили – засекретили, его в деле нет.
Профессор только молча усмехнулась
– Вы одна проводили вскрытие?
– Да одна.
– Почему?
– Меня попросили.
Понятно…
– Я читал протокол, но уточню на всякий случай основные детали. Причина смерти?
– Скручивающий перелом шеи. Справа налево. Смерть наступила практически мгновенно.
То есть, из машины она не выпала.
– Время смерти?
– Ночь на одиннадцатое апреля. Первая половина ночи.
…
– Есть так же след удара, он мог привести к легкому сотрясению мозга, но смерть вызвать не мог. Других повреждений нет. Повреждений половых органов, характерных для изнасилования – так же нет, то есть можно предполагать, что во все связи – она вступила добровольно.
О-хре-неть. То есть ее даже не насиловали, получается.
– Токсикология? Наверное, у вас же в институте делали?
– Да.
– И что?
– Легкое опьянение. Примерно один – один и два промилле. Согласуется с содержимым желудка.
– Наркотики?
– Никаких.
Я не поверил
– То есть, совсем никаких?
– Совсем никаких. Даже малейших следов нет.
То есть, она была не под наркотиками. Когда трахалась с тремя мужиками за день. Знаете… я веру в будущее человечества начинаю терять, господа.
– Следы борьбы есть? Подногтевое проверили?
– Следов борьбы нет никаких. Подногтевое тоже брали, насколько мне известно, ни крови, ни кожи, ничего там нет. Это вам лучше в министерстве скажут.
– Хоть что-то вам бросилось в глаза? Что-то странное, необычное.
– Ничего.
– Содержимое желудка?
– Шампанское, мясо жареное, остатки лепешки, икра. И сперма.
Твою мать…
Я досчитал до десяти, прежде чем задать следующий вопрос.
– Что вы обо всем об этом думаете, профессор? Только честно?
Профессор, перед тем как ответить, достала сигарету. По-мужски затянулась.
– Малолетняя шлюшка, снял какой-то мусульманин, поимел ее. Потом дружки его налетели. Потом испугались, убили. Бросили труп в канаву и домой.
Я посмотрел краем глаза на выражение лица Луки. Оно не радовало.
– Большое спасибо за помощь следствию, профессор – я встал – если что, мы с вами свяжемся.
Поднялась и профессор
– Была рада помочь. Вы русский, да?
– Да, а что?
– У вас там такое же?
Я вздохнул
– Если не хуже. Спасибо за консультацию.
…
Потом мы вернулись в свой кабинет, в здание МВД. Я чувствовал себя так, как будто искупался в грязной луже и еще отпил из нее.
Закрыв дверь, я достал фляжку
– Будешь?
Лука страшным взглядом посмотрел на меня
– Ты что? Мы на работе.
– Пофиг. По пятьдесят грамм можно. Стаканы есть?
Лука переместился за стол, достал какие-то маленькие стаканчики, я разбулькал коньяк. Не глядя друг на друга, выпили.
– Если…
…
– Если все это станет известным, стране п…ц. Михалич – новая футбольная звезда, за него порвут. Если станет известно, что албанцы группой изнасиловали и убили его невесту… просто начнется война.
– Ее не изнасиловали – тяжело сказал я – ты, как и я читал отчет о вскрытии. Слушал профессора. Во все связи она вступила добровольно.
– Пофиг – Лука посмотрел на меня больными глазами – никто в это не поверит, потому что не захочет поверить. Ты думаешь, я не понимаю, что произошло? Профессор права, на сто процентов. Она поссорилась с парнем, наверное, изменял ей. Решила отомстить. Пошла на набережную, снялась там на этой долбанной дискотеке. Албанцы ее трахнули, все вместе, потом что-то произошло, и они ее убили. Испугались, выбросили труп в канаву и свалили в свою долбанную Шиптарию. Вот что произошло.
– Лука, Лука…
…
– Самая большая ошибка в нашем деле – делать скоропалительные выводы. Ты уже придумал, как все было, а теперь начнешь искать факты под свою теорию, которая у тебя в голове. Это не расследование. Это профанация.
– А какие еще тут могут быть объяснения?
– Любые, Лука, любые. Жизнь – штука сложная.
Так мы и сидели, пока не позвонил телефон. Лука поднял трубку, выслушал, скривился
– Вызывают. Наверх.
…
Помощник министра внутренних дел Люба Йованич принял нас в своем кабинете. Хоть мы и приняли всего по пятьдесят – но, кажется, он учуял. Ничего не сказал, впрочем. И правильно.
Я коротко доложил о своих выводах по делу и соображениях, Йованич отреагировал так же, как до него Савич.
– А без футбола нельзя?
…
– Послушайте, у вас есть целая опергруппа, которая ведет расследование – и пусть ведет. Зачем мне путаться у них под ногами? В сторону футбола никто не копал. Я и копну.
– А не догадываетесь, почему не копали?
– Догадываюсь.
Помощник министра встал, подошел к большому, до пола окну
– В этом городе, каждый второй юнак – член фанатской группировки. Они так же опасны, как необезвреженная бомба времен второй мировой под зданием. Копнул экскаватором – и тут же взрыв…
– Я должен расследованием заниматься, или делать вид?
Йованич еще какое-то время смотрел на улицу. Потом повернулся
– Теперь я понимаю, почему русские вас уволили
…
– Напишите план оперативных мероприятий. Как можно более подробный. Мне на стол. И от плана – ни шагу.
Я кивнул
– Сделаю.
– О своей активности докладывать будете каждые сутки.
– Есть.
– Идите…
Мы оба повернулись через левое плечо.
– Полковник Панин…
