– Ох, простите, госпожа! С вами все в порядке?
И, хоть в ее голосе звучало искреннее волнение, Марья заметила на ее лице тень страха. Даже поддерживая пошатнувшуюся Марью за плечи, служанка постоянно оглядывалась и прислушивалась – словно за ней гнались.
– Со мной-то да, а вот с тобой?
Аксинья поспешно отвела глаза и промолчала, и в тишине Марья расслышала четкий стук каблуков по дереву – неторопливый, уверенный и очень знакомый.
Альберт.
Сама себе удивляясь, Марья распахнула дверь в комнату и дернула служанку за собой, приложив палец к губам. Аксинья замерла на одно мгновение, в теплых глазах одно за другим промелькнули удивление, недоверие и благодарность, а затем она бросилась вслед за Марьей и прижалась спиной к стене. Дверь изнутри не запиралась, Марья нервно оглядела спальню и не придумала ничего лучше, чем придвинуть вплотную столик.
Снова сделав знак Аксинье молчать, Марья бросилась на кровать и начала демонстративно громко всхлипывать.
У двери неторопливые шаги Альберта замедлились, затем раздался уверенный стук. Аксинья, кажется, даже дышать перестала.
– Госпожа моя Марья? У вас все в порядке?
– Да! – Марья демонстративно громко шмыгнула носом и продолжила всхлипывать. Намек оказался слишком тонким, и приказчик не спешил уходить.
– Но я слышу, вы плачете, – вкрадчиво и сладко произнес Альберт. – Позвольте мне войти и помочь вам…
– Я никого не желаю видеть!
– Но, госпожа…
– Я только что говорила с сестрой, герр Альберт. Неужели вам неясно, что единственное, чем вы можете мне сейчас помочь, – это убраться прочь?
Он замолчал, но не ушел, и Марья продолжила наигранно всхлипывать, растирая глаза. Дернулась ручка, дверь стукнулась об столик, и тот покачнулся.
– Впустите меня, Марья, – на этот раз голос Альберта стал холоден и жесток. – Мне нужно войти.
Марья подскочила к двери.
– Зачем, Альберт? – зашептала она, пытаясь сильнее прижать стол и захлопнуть дверь. – Неужели вы хотите, чтоб мне стало еще хуже?
Он замер, даже, кажется, отступил от двери. Сказал доверительно:
– Я не хотел вас зря волновать, госпожа моя Марья, но… в поместье чужак, и я ищу его. Я слышал его в этой части дома…
– И поэтому вы хотите вломиться в мою комнату и поискать под кроватью? – Марья даже не пыталась удержать сарказм. Альберт хмыкнул:
– Ну что вы! Искать под кроватями молодых девушек в высшей степени недостойно! Ведь можно и найти того, кого она там прячет, а девушкам всегда надо дать возможность сохранить лицо и репутацию! Нет, моя юная госпожа, я боюсь, чужак притворяется одним из слуг…
– Я одна, – резко оборвала его Марья. – И я все еще хочу поплакать в одиночестве.
Альберт замолчал, и спустя несколько тяжелых, безумно долгих мгновений дверь закрылась. Затаив дыхание, Марья слушала, как удаляются шаги. Только когда они совсем стихли, она махнула рукой Аксинье и предложила присесть рядом на кровать.
– Это тебя он чужаком считает? – всхлипнула Марья, хотя можно уже было и не рыдать напоказ. Но остановиться не получалось.
Служанка кивнула, стиснув руки под передником. Прошептала еле слышно:
– Спасибо, госпожа. И… мне уйти?
Марья и не услышала ее слов. Ее догнал ужас от слов Змеи, жуткое осознание безвыходности и беспомощности. Не обращая внимания на Аксинью, Марья забилась с ногами на кровать, сжалась в комок. Но заплакать не смогла. Горло пережимало от колкой ненависти к себе.
– Госпожа?
Мягкая рука коснулась щеки, отвела с лица волосы, и Марья только затряслась сильнее. Слезы горели в груди, грозя растопить ледяную темницу монстра, единственное, в чем Марья находила успокоение.
Теплые руки осторожно подняли ее, как пушинку, прижали к мягкой груди, коснулись спутанных волос. Если не открывать глаза, можно подумать, что Аня пришла утешить. Если зажмуриться еще сильнее, до белых искр и головокружения, то можно убедить себя, что это мама – та, давнишняя, настоящая, еще не потерявшая ни отца, ни себя.
Аксинья больше ничего не сказала, и ее молчание достраивало иллюзию, в которую Марья спряталась, как под одеяло.
И только тогда слезы прорвались наружу.
* * *
Змея больше не показывалась на глаза, но время текло естественным чередом, и это уже было как глоток свежего воздуха после удушливой долгой ночи. Изредка она встречала Аксинью, ловила ее теплый спокойный взгляд, и Марье становилось чуточку спокойнее. Служанка окружила ее ненавязчивой заботой – так, в ее спальне всегда ждал горячий чай с парой пирожных, если Марья замерзала в долгих блужданиях по поместью, рядом обнаруживалась пушистая шаль, а на ужин ей всегда теперь приносили запеченные овощи – единственное, что Марья могла здесь есть без отвращения.
После диалога в зимнем саду тем для размышлений прибавилось, и все они были тяжелыми и темными. Марья искусала губы, но никак не могла решить эту задачку с договором, чтоб в целости остались и коза, и волк, и капуста. Самое обидное, капустой в этой задачке была она сама.
Как вернуть сестру, если единственное, что разрушит договор, – это смерть Марьи? Да уж, Аня за такое решение точно не поблагодарит, с того света достанет, чтобы «фе» высказать!
Жаль, она не спросила, может ли умереть Змея. Но даже если может – вряд ли признается и вряд ли Марье достанет сил убить ее.
И не убьет ли она вместе с навьей тварью и Аню?
Вот и оставалось снова призраком бродить по пустым коридорам, гоняя одни и те же мысли по кругу. Как раз все привыкли, что юная госпожа Марья в глубокой задумчивости куда угодно может забрести и не заметить, а потом стоять, глядя в одну точку и ни на что не реагируя. Очень удобно, когда надо выяснить, что ж это за двери к горе и в мир людей, где они и как отличаются. Пусть уж лучше слуги считают ее блаженной и не прячутся от ее глаз.
Нужную дверь подсказал Альберт, и Марья подозревала, что именно «подсказал», памятуя о сделке с хозяином. Марья даже успела выглянуть в нее, увидела серебрящиеся кроны деревьев, дорогу, усыпанную крупным битым камнем, и темную тень, закрывшую горизонт, ржаво-рыжую в лучах полуденного солнца.
Осталось только улучить момент, чтоб удрать незаметно.
Идеально бы – отвлечь и Финиста, и Змею, придумать бы еще как.
Побега Марья не боялась, как и того, что ждет ее за стенами поместья. Сложно бояться, когда знаешь, что в любой момент за тобой может явиться древняя жуткая тварь и унести в безопасное место. Ничего страшнее колдовского сна ее уже не ждет, но, если Марья правильно поняла Змею, та не станет мешать, пока жизнь Марьи в безопасности.
План выстраивался хрупкий, невесомый, только дунь – и разлетится на части, как карточный домик. Он требовал терпения и выдержки, но вот как раз с ними у Марьи были проблемы. И все же еще несколько дней она тянула время, хоть и понимала – Змея может покинуть поместье в любой день и двери снова исчезнут.
