При мыслях о сестре снова вскипели слезы, и Марья судорожно вздохнула, пытаясь удержать рыдания в груди. Ни на минуту ее не оставляла тревожная, снедающая мысль: а что, если все зря? А что, если Ане уже не помочь? Волнение подтачивало силы и выпивало краски из мира, а Марья только и могла, что распалять в себе злобу, грызть губы и гнать, гнать темные мысли прочь.
Не думать, просто не думать.
За окном было еще темно, свет под каменным сводом не разгорелся, а значит, до появления Андара у нее еще было немного времени. Она подергала ледяную цепочку на шее, поежилась, когда та снова скользнула за шиворот и острый кристалл горного хрусталя царапнул кожу. Не камень – осколок льда, но хозяйка обещала, что именно он поможет ей и Андару найти друг друга, когда придет время заманивать Змею в ловушку. Она даже не объяснила как, только щелкнула зубами и пообещала: «Ты поймешь». Было в ее словах что-то неотвратимо жуткое, что до сих пор не давало Марье покоя.
Постоянно озираясь, она поднялась на второй этаж. В поместье было тихо, слишком тихо даже для сырого рассветного утра. Марья нервничала и прислушивалась, замирая на каждом шагу, сердце срывалось в галоп, стоило доске скрипнуть под ее ногами. Она несколько минут неподвижно простояла под дверью библиотеки, жадно вслушиваясь в любые звуки, и только потом, так ничего и не услышав, кроме заложившей уши тишины и своего оглушительного дыхания, осмелилась заглянуть внутрь.
Никого.
Это вовсе ее не успокоило.
Бочком, по стеночке, она проскользнула к деревянной панели, привычно нащупала камень под королевой змей, нажала. И ничего не произошло. Марья ощупала всю резьбу еще раз, провела пальцем по каждой змее и ящерке, снова нажала на камень – и снова ничего, словно потайной ход исчез или вовсе с самого начала был ее выдумкой.
Но в руках у Финиста был обсидиановый нож, и до сих пор на ладони Марьи время от времени зудели и воспалялись мелкие язвочки.
Марья покатала в ладони самоцветы, взвесила змеевик – пригодится ли еще. Камень разогрелся, напившись ее собственного тепла, кварц еще покалывал ладонь холодом. Хозяйка предупреждала, что как только камень станет горячим – он потеряет силу. Сколько еще ее в нем осталось?
Она прошлась вдоль всей панели краем камня, словно мелком, ведя по дереву, и змеевик становился все горячее и горячее. И стоило только коснуться им камня под королевой змей, как самоцвет раскалился и обжег Марье пальцы и рассыпался мелкой и колкой крупой. Внезапная боль на мгновение ослепила Марью, пережала ей горло, и она только жадно разевала рот и прижимала опаленные пальцы к груди. Она схватилась ими за ледяную подвеску, и боль на мгновение отступила, но лишь для того, чтобы сменить маску и накинуться вновь.
Когда Марья смогла ее унять, со жгучим разочарованием увидела, что панель осталась на своем месте.
Цепочка натянулась, больно впившись в шею, и Марья, опомнившись, выпустила подвеску, которую дергала в раздражении.
Стоило бы остановиться и подумать, а так ли ей туда надо, но гнев и упрямство уже вскипели в груди, подталкивая Марью к окну. Она помнила – в спрятанной комнате тоже есть окно, и не получится ли пробраться в нее снаружи? Немного поборовшись со створками, она все-таки их распахнула и осторожно выбралась на балкон, опоясавший второй этаж.
Совсем близко раздались неторопливые шаги, и Марья вздрогнула, насторожилась. Ей не стоило попадаться кому-то на глаза, и она торопливо перекатилась за подоконник, кое-как прикрыв за собой створки. Лучше подстраховаться и спрятаться, чем полностью полагаться на подарки хозяйки. Змеевик-то уже подвел.
Она согнулась под подоконником, вслушиваясь в звуки, шаги становились все ближе и ближе, потом затихли. Марья очень осторожно заглянула в библиотеку и, заметив, как отворяется дверь, тут же снова нырнула вниз.
Она успела разглядеть огненные волосы приказчика среди теней коридора и очень надеялась, что он не успел заметить ее.
– Так-так, – его тихий голос покатился по пустой библиотеке, и Марью затрясло от скрытой в нем угрозы. – И что здесь случилось?
Едва слышно скрипели половицы под его ногами, и по их звуку Марья различила, что Альберт остановился у деревянного панно. Она снова едва-едва приподнялась, заглядывая в комнату. Затаив дыхание, она следила, как Альберт медленно ощупывал резных змеек и что-то шептал, будто разговаривая с ними.
– Ну-с, мои дорогие, и что случилось? Что ж вы кричали и шипели, словно неотесанные мужики к вам явились?
Марья зажала рот рукой, чтоб и легким вздохом себя не выдать. О, как она надеялась, что деревянные змейки не смогут ему ответить!
– Или снова зверушки внутри пробудились? Так недавно кормили их… Не вовремя, ох не вовремя, нет чтобы проснуться, когда чертов гость за черным зубом явился, и руки ему пооткусывать!
Это он о Финисте. С холодком в сердце Марья осознала, что не больше пары дней прошло с тех пор, как Змея его утопила, а казалось – вечность, и воспоминания о нем смазались и истерлись. Меж тем Альберт быстро коснулся панно в нескольких местах, и панель с шорохом отъехала в сторону. Марья вытянула шею, жалея, что так и не смогла разглядеть, что же сделал приказчик – видимо, после вторжения Финиста он изменил механизм.
Она быстро прокралась к следующему окну, но за ним была гостиная в бежевых тонах, темная и пустая. Других окон между библиотекой и гостиной не было, и Марья с раздражением прижалась спиной к стене, хлопнула ладонью по колену. Медленно светало, разгоралось розоватое сияние, лишь отдаленно напоминающее рассветные лучи солнца. Времени оставалось все меньше и меньше.
Марья запрокинула голову, успокаивая дыхание. Ей надо было в комнату за библиотекой, надо.
Она хотела забрать украшения с камнями-глазами и хоть раз сделать что-то правильно.
Дождавшись, когда успокоенный Альберт уйдет и его шаги совсем затихнут, Марья забралась в библиотеку, едва не запутавшись в шторах, нерешительно подступила к панно. Теперь на змей она смотрела с опаской. Смогут ли они еще раз позвать приказчика? Тогда он точно поймет, что творится неладное, и так просто не уйдет. Марья вспомнила его змеиные глаза и поежилась.
Снова осмотрев резную панель, она попыталась повторить действия Альберта, коснулась тех участков узора, которые ей показались самыми странными. Несколько секунд ничего не происходило, словно змеи на панно пристально разглядывали ее, а потом панель все же отъехала в сторону с медленным шелестом, похожим на шуршание чешуи.
Это ловушка, с тихой обреченностью подумала Марья, но все равно шагнула вперед. Что поделать, видимо, судьба у нее такая, добровольно попадаться в ловушки.
Вот только на этот раз оказалось все зря – украшений на столе не было.
Марья зло выругалась и пнула стул, принялась небрежно выдвигать ящики стола, уже не заботясь о тишине. Она чувствовала, как утекает ее время, и собственное бессилие ее раздражало. Она вывернула на пол все ящики, вихрем прошлась по комнате, выбрасывая все из шкафов, и все без толку. Тот набор украшений, в котором мерцали кошачьи глаза, исчез.
