Марья скрипнула зубами и медленно выдохнула.
– Конечно, легко сломать чужие жизни, а потом оправдываться, что только лучше стало! Стало – но не твоими усилиями! Да и откуда тебе знать, как мы с сестрой жили?
Финист снова оперся на локти, навис над столом, приблизив свое лицо к Марье. Ей едва хватило выдержки не отстраниться и не вцепиться ему в глаза – хотя хотелось, и очень сильно. Она чуяла – он издевается над ней, иначе встал и ушел бы сразу после просьбы, расхохотавшись ей в лицо. Или вовсе бы не приходил.
В кафе резко стало промозгло и неуютно, словно влажным дыханием леса повеяло. Внимания на них никто не обращал – ни официантка, ни единицы ночных посетителей, словно стоило войти Финисту, как эта часть зала провалилась в другой слой мироздания, невидимый для остальных.
– Ты же знаешь сама, – прошептал он с ядовитой улыбкой, – я следил за тобой. Я всегда был рядом. Не как тень, конечно же, но достаточно близко. Что же ты так удивляешься? Не ты ли замечала меня в толпе?
– Я думала, мне показалось, как и многое другое.
– О, маленькая наивная сестрица, знала бы ты, сколько из того, что тебе казалось, было на самом деле!
Марья нервно дернула уголком губ.
– Зачем? – Раздражение прорвалось в ее голосе, глубоко в груди клокотал гнев, замешанный на страхе, и эта адская смесь согревала и разгоняла кровь, жаром приливала к лицу. – Какого черта ты вообще рядом крутился?
Финист пожал плечами и снисходительно улыбнулся.
– Я же привязан к тебе, маленькая сестрица. Увы, в прямом смысле этого слова. Побратимство не дает покинуть тебя – так далеко и надолго, как хотелось бы. Вот и приходится присматривать за тобой: ты все же залог моей жизни.
Марья встрепенулась, уловив, как на последних словах дрогнул голос Финиста. Если и было в его словах что-то важное среди велеречивого мусора, то именно это – побратимство. Навязанная ей связь с нежитью, исподволь пьющая ее силы.
– Только ты забываешь, что и ты – залог моей жизни, – тихо сказала Марья, не отводя взгляда от его лица. – Нет, дорогой братец, тебе придется мне помогать. Аня… то, что теперь ходит вместо нее, требовало остаться, требовало вернуться домой. Чтобы я была в безопасности. Как думаешь, я могу быть в безопасности, пока ты волен ходить где вздумается и искать приключения себе на задницу?
Финист только хмыкнул, больше заинтригованный ее отповедью, чем раздраженный.
– Вполне. Я же себе не враг.
– Вот только моя сестра – то, что осталось вместо нее, – этого не знает. Если она найдет меня, если снова запрет или усыпит – я расскажу ей о тебе. Расскажу, как болят общие раны, я ведь все еще помню о той стреле в Нави. Расскажу о твоем дурном характере и что ты уж точно нажил себе пару врагов за эти годы… что ты так морщишься, я угадала?
– Угадала. – Финист улыбнулся во все зубы, и улыбка вышла больше жуткой, чем милой. – Ты удивительно умна, маленькая сестрица, и в чем-то мне это даже нравится. Но с чего ты взяла, что я не справлюсь с нашей дорогой Соколицей?
– Так справься сейчас! – Марья вцепилась в его запястье. – И все вернется на круги своя. Оглянись.
Она медленно шла мимо окна-витрины кафе, словно плыла, преодолевая сопротивление течения. Неторопливо поворачивала лицо в разные стороны – осматривалась, хоть глаза и были закрыты. Мигнула рекламная вывеска кафе, на ее кожу упали красные и желтые отсветы, безобразные тени расчертили его и тут же исчезли. Когда она обернулась к окну, Марья и Финист замерли, но она не заметила их или не почуяла, так же медленно пошла дальше, словно вместо стекла была сплошная стена.
Они сидели молча и неподвижно, пока Аня не прошла мимо и не исчезла в темноте.
– Видишь? – зашептала Марья. Внутри все ныло от страха. – Я не знаю, как она меня находит, и знать не хочу, что может еще со мной сделать. Но будь уверен, с тобой случится то же самое. Не думаю, что ты так рвался в мир живых, чтобы здесь спать в янтаре приторных сновидений.
– Навьи дети! – Финист резко отвернулся, уставился в столешницу. – Беру свои слова назад – с ней я не справлюсь.
Он повертел в руках матовый пузырек с перекисью водорода, который официантка так и забыла забрать, вздохнул с горечью и иронией:
– Умеешь же ты находить нам приключения, сестрица!
– Все-таки нам?
– Твоя сестра одержима, и одержима добровольно, – тихо сказал Финист. – Если от нее что-то и осталось, то только тело. А с тем, что внутри, я сталкиваться не хочу.
– С чего ты взял, что добровольно? – Марья тут же ощерилась, даже и думать не желая, что Аня по своей воле могла стать монстром и желать ей зла.
Финист только усмехнулся, подняв на нее глаза:
– Когда недобровольно – тело не такое целое. Так говоришь, она никогда бы тебя не заперла?
Марья сердито засопела, заново проматывая в голове последние несколько лет, на этот раз пытаясь взглянуть на них беспристрастно. Да, она всячески отрицала Навь, не замечала странное и жуткое, старалась жить обыденной жизнью, но никогда не забывала, что было на самом деле. Благодаря кому все началось и благодаря кому закончилось. Она умела быть признательной и потому стала удобной, огрызаясь и скаля зубы только там, где можно. Где это не обидит Аню, не рассердит и будет сочтено всего лишь игрой. Так жилось спокойно – почти. Только болью в груди сидело что-то зловещее, словно то, что раньше было дурным характером и капризами, после Нави обрело свою волю, зубастую пасть и острые когти. И стоило хоть чуть-чуть ослабить самоконтроль, как монстр просыпался и смотрел ее глазами. И Марья добровольно спряталась в ледяной кристалл, позволила холоду забрать себя, нарасти слой за слоем инею, и сама отгораживаясь от чудовища, и пряча его от глаз сестры. Лишь бы ее не разочаровать.
Но она сама выгнала меня, напомнила себе Марья, пока злость и обида снова не разгорелись в груди. Зачем запирать, если видеть сестру не хочешь? Не проще ли зачаровать и прочь прогнать?
Из темных мыслей ее вырвал приказ Финиста:
– Дай руку.
– Зачем?
Финист раздраженно нахмурился.
– Давай договоримся. Раз ты попросила моей помощи, то ты меня слушаешься. Ты же знаешь сама, ничего плохого я тебе сделать не могу.
– Просто у нас разные представления о плохом, – проворчала Марья, но руку протянула.
Финист оставил ее выпад без ответа, осторожно засучил рукав, и Марья поморщилась, когда присохшая шерсть начала отходить от царапин. Они снова начали кровить. Финист бережно протер царапины ватным диском, смоченным в перекиси, провел следом кончиками пальцев – и их холод тут же унял жжение.
– Спасибо, – немного удивленно поблагодарила Марья, когда Финист помог расправить ей рукав. Всю процедуру она просидела молча, не сводя с Финиста недоверчивого взгляда. – А твоя рука?
