– А на противника у тебя нюх! – хлопнув лейтенанта по плечу, сказал генерал.
– Ну, вообще-то, я бы предварительно вперед разведку послал, прежде чем давать команду «В атаку», тащ генерал. Быстрота и натиск – это хорошо, но только тогда, когда не надо беспокоиться о флангах.
Генерал ничего не ответил, только прикрыл глаза и слегка кивнул, соглашаясь, что он несколько поторопился.
Глава 12
Баку, Новороссийск.
20 ноября – 13 декабря 1941 года
Лейтенант, с командой старшин и краснофлотцев в составе сорока двух человек, четырьмя экипажами для своего будущего звена торпедных катеров, вышел из пассажирского вагона поезда на вокзале города Баку. Морячки прифорсились, форма одежды 4: бушлат, застегнутый на две нижние пуговицы, лихо надетые бескозырки с ленточками, старого образца, на которых написано название корабля, а не обезличенный «Черноморский флот». Правда, в основном на них золотилась надпись: «Торпедные катера ЧФ». Построились, закинув за плечо самозарядные винтовки и несколько автоматов Дегтярева. Большинство из команды успело посидеть «безлошадными», повоевать в морской пехоте, принять участие в обороне Керчи и Севастополя. Разметая клешами вокзальную пыль, отряд двинулся «навстречу своему счастью», пройдя через украшенный зубцами, как стены в Кремле, вокзал, вышли на набережную и пошагали в сторону Южной бухты, туда, где лениво покачивались серые туши кораблей Каспийской флотилии. Идти довольно далеко, но по дороге сделали остановку у здания штаба флотилии, он находился в городе, примерно на половине пути к месту назначения. Лейтенант поднялся в кабинет начальника отдела комплектования флота и предъявил свои «мандаты». Дескать, прибыл за получением матчасти. А у флотилии в строю всего три торпедных катера, и все старенькие Г-5. Пока разбирались, кто кому и чего должен, дойдя до контр-адмирала Седельникова, морячки успели оприходовать часть сухого пайка и сбегать в лабаз за «красненьким». Заявку Азовской флотилии нашли, выяснили, что катера еще не пришли, но отгружены на железную дорогу сразу с трех заводов. Два катера идут из Молотовска, один из Перми, а четвертый из… Сосновки! А говорили, что катера еще не делают!
Вернувшись к отряду, лейтенант вздрючил мичмана Пелипенко за состояние команды, и они зашагали дальше. Воздействие тыла! Можно сказать: пагубное воздействие. Впрочем, вольница казацкая кончилась прямо у ворот базы флотилии. За внешний вид и состояние краснофлотцев взялся вахтенный командир базы капитан-лейтенант Олейник, который грозных слов и ужастиков про местную гауптвахту не пожалел. «Но Мишенькин совет лишь попусту пропал». Кто-то из строя спросил каплея: «А что ты делал, когда мы танки под Севастополем останавливали? В дежурке сидел?» Не тот контингент пошел! Совсем не тот!
Шесть дней ожидали прибытия катеров, за это время мой подопечный успел лишиться половины жалованья, его «подрезали» на местном рынке, вытащив из кармана часть денег. Затем он меня еще раз удивил: стояла зима, Азовское море замерзло, в его командировочном удостоверении срок возвращения был указан: не позднее 25 апреля 1942 года. Но он запретил выгружать катера с платформ, соединил все платформы на станции Хейбат, получил боеприпасы к имевшимся на всех кораблях крупнокалиберным пулеметам, прицепил две теплушки спереди и сзади к четырем платформам, погрузил туда свою команду и выписал требование на следование в порт Новороссийск. По прибытию чуть не утопили катер из Сосновки, он оказался негерметичен, его разбирали на заводе до «нуля», а потом быстренько собрали, плюхнули на платформу и отправили на действующий флот. В отместку его сняли с выбранного им «Комсомольца», 123-й серии, и приказали принять «утопленника», такой же катер, которым он командовал на Балтике. Десять дней и ночей он и краснофлотцы конопатили Д-3, или ТКА-2 по флотской нумерации, радиопозывной «ТК-88», подтягивали болты крепления обшивки, проверяли все трубопроводы и доводили катер до ума. 13 декабря катер прошел ходовые и был принят в строй Азовской военной флотилии. Время опять замедлилось, один день тянулся как вечность. Все были в ожидании высадки в Крыму. Предстояла «большая работа». Хотя самого лейтенанта это не касалось! Он зубрил лоцию Азовского и Черного морей, учил на память основные ориентиры, глубины, банки, навигационные знаки, опасности и карту минных полей, полученную под расписку, с занятиями по ней только в специально оборудованном классе. Некогда ему было, от слова совсем. Где-то грохотала Московская битва, здесь же в Новороссийске было тихо, изредка объявляли тревоги из-за пролетавших немецких разведчиков. Азовская флотилия действовала, несмотря на ледостав, оказывала помощью Юго-Западному фронту, который первым из советских фронтов перешел в наступление. Маршал Тимошенко выбил немцев из Ростова и вышел к реке Миус. Пытался форсировать ее и создать на правом берегу плацдарм. Немцы парировали его усилия. Таганрог так и остался в руках противника. Высадка десанта сорвалась в связи со сложной ледовой обстановкой.
Флаг-штурман флотилии принял у моего подопечного задачу, с оговорками и замечаниями, но принял. Он бы еще немного погонял «балтийца», но у него в кармане лежал приказ Горшкова, в котором говорилось, что уже сегодня ночью катер должен быть в Темрюке, там принять две разведгруппы и высадить их у мыса Зюк и на пляже западнее Челочка. Поэтому кап-3 Федотов в основном гонял лейтенанта по навигационным опасностям в районе мыса Зюк. Там их хватало! Выходили с сокращенным экипажем: четверо моряков остались на берегу, и прибудут в Темрюк на автомашинах, которые вывезут из Новороссийска имущество экипажа и запасные части к катеру, только что прибывшего с завода. Забулькали выхлопы главных двигателей, этот катер, в водоизмещающем состоянии, имел выхлопы всех трех двигателей в воду. Это немного глушило его звук на малых ходах. Мичман Пелипенко у руля, командир на телеграфе, флаг-штурман отдал честь флагу и зашагал прочь от отошедшего катера по причалу. Лейтенант поправил шлемофон и передвинул рукоятки двигателей на малый вперед. Звук двигателей изменился, «глушители» вышли из воды, огласив окрестности своим ревом. Для «тихого» хода годился только самый малый. Лейтенант ухмыльнулся. Катер был первой серии, впрочем, еще не было даже понятия о второй. «Артиллерийское» вооружение состояло из единственного пулемета ДШК, 12,7 мм. Две торпеды, кстати, 53-38У, значительно более мощные и дальнобойные, чем на Г-5, четыре «глубинки» на корме, но гидрофонов нет, и для чего они поставлены – полная загадка, да химический дымогенератор на корме. Непривычно было отсутствие «ведомых». На Балтике катера выходили только звеном. Впрочем, три остальных катера звена уже были перебазированы в Темрюк, а катер командира только получил «свободное плавание». Главный боцман, по команде командира, заложил циркуляцию, защелкал ратьер, отдавая позывные и номер приказа на выход. Прошли молы порта, повернули на выходной створ. Впереди был извилистый и необозначенный довольно узкий фарватер, внешние стороны которого ограждали свинцовые рога мин КБ-1, М1908/39 и М-26, массовым порядком выставленные в Цемесской бухте. На среднем ходу, рассматривая инфракрасные створы через специальную насадку на бинокле, лейтенант провел катер по секретному фарватеру. Глубоко выдохнул, когда пересек изобату 200 метров. Боцман тоже смахнул пот с лица. Рукоятки телеграфа легли на упор, затем их командир чуть поддернул вверх. «Полный вперед!» Обороты плавно возросли до оглушающего звука. Берега расступились и ушли назад. Новенькие ГАМ-34Ф, мощностью 1100 «лошадок» каждый, вытащили корпус на глиссирование. Узкая кильватерная струя растянулась на четверть мили. Бурун от винтов взметнулся в небо на пять-шесть метров.
