Глава 17
Азовская военная флотилия,
8 января – 28 февраля 1942 года
Катер подняли из воды плавучим краном и поставили на кильблоки на берегу. Сверху натянута маскировочная сеть, а порт довольно часто бомбят. Требуется смена части обшивки, замена первого двигателя, его вала, дейдвуда и кронштейна. Сам винт – цел, снарядом перебило кронштейн, вал погнулся и разворотил дейдвуд. В бортах три приличных отверстия. Один снаряд пробил борт и застрял в двигателе, второй прошил насквозь катер, разбив умформер радиостанции и повредив компрессор. Слава богу, что взрывов в машине не было, так бы хана, не дошли бы. Ремонт, само собой, своими силами, завод обещал только людей на центровку вала. Двое суток саперы вытаскивали неразорвавшийся снаряд. После этого приступили к вскрытию палубы. Жили на берегу, краснофлотцы в казарме, а подопечный на квартире возле завода. Через три дня состоялась проверка штабом хода ремонта, и тут лейтенант получил первый выговор, правда, устный. В журнале политзанятий не оказалось ни одной записи после постановки на ремонт. До этого этот журнал вел младший политрук Боня, комиссар звена, а теперь эти обязанности легли на хрупкие плечи подопечного, кстати, как и проведение самих политзанятий для оставшихся в живых шести членов экипажа. Тяжко вздохнув, лейтенант уселся готовиться к этому действу. Для меня же открылся целый мир, как будто меня, наконец, подключили к интернету. В те дни я понял причину его предательства. И до этого я замечал, что он предпочитает уходить в туалет, когда слышит голос Левитана на станциях. Тарелочки громкоговорителей он обычно переводил на самый минимум, чтобы его не слышать. По всей видимости, так на него подействовали поражения в начальный период войны. Он не хотел даже слышать, что наши оставили очередной город, и вздрагивал, когда звучало: «От Советского Информбюро». В общем, разуверился он в окончательной победе. Сейчас положение начало немного выравниваться, видать, виной этому не только я, но и его собственная совесть проснулась. Так как мне было интересно, что происходит в стране и в мире, и что творится на других фронтах, то читать мы стали все. Откровенно говоря, пропаганда не отличалась достоверностью и правдивостью. Поражения замалчивались, а минимально положительные вещи выдавались за образец поведения в бою. Вестей из тыла практически не было. Все полосы были посвящены исключительно фронту. От трудящихся публиковали только приобретение и передачу ими в войска новой техники. «Все для фронта, все для Победы!» Такое одностороннее освещение событий было неприятно не только мне, привыкшему к более открытому обществу, но и большей части «интеллигентного населения», к коим, несомненно, относил себя и «мой герой». Отец – профессор, преподает философию, «лирик», мать – домохозяйка, хотя и имеет высшее лингвистическое, тоже «лирик». Учеба во «Фрунзе» – была просто детским восстанием против деспотии матери. Я уже взрослый, и я сам. Его привлекала только внешняя сторона этого вопроса. Форму он носил с шиком, парень он был видный, пользовался определенным успехом со стороны женского пола в Ленинграде и в Москве. Сейчас он замкнулся, так как хвастать стало нечем, говорить о своем проступке – это оказаться в полной изоляции со стороны привычного общества. Хотя… Позднее, после войны или освобождения, представители коллаборантов от интеллигенции частенько оправдывались тем, что они хотели что-то спасти или сохранить. А многие оправдывали себя безысходностью или практической целесообразностью. В общем, ухо приходилось держать востро и прислушиваться к ходу его мыслей. Человек он был ненадежный, подверженный влиянию обстоятельств. Тем не менее подготовка к политзанятиям окончательно убедила меня, что это – один мир. Я нашел в газетах имя Василия Челышева, новую линию фронта под Ленинградом, по сравнению с тем, что было в моем мире. И, как я уже писал, я собственными глазами видел танки КВ-3 Челябинского Кировского завода. Они выпускаются! Нашел и кратенькую заметку, что Ленинградский Кировский увеличил в полтора раза выпуск танков для Красной Армии. Василию и подвигам 1-й дважды Краснознаменной Ленинградской танковой дивизии был посвящен целый подвал в «Красной Звезде». И я стал чаще задумываться: для чего чертов брахман устроил мне такую «красивую жизнь». Пока решения загадки не было, даже предпосылок к этому. Совершенно посторонние и разные люди, которых, кроме общей войны, ничего не связывало.
Ремонт тянулся почти месяц: то не было двигателя, то при бомбежке потерялся посланный из Перми вал. Затем отсутствие промежуточного временного подшипника, который пришлось изготавливать на заводе. Только в феврале катер спустили на воду и укомплектовали экипажем. Но в тот момент звено находилось в Поти, и пришлось идти туда. Это – далекий тыл, там уже полным ходом все цветет, весна! Катера звена проходят переоборудование, им усиливается противовоздушная оборона. Там вновь вскрыли палубу и заменили все двигатели на ГАМ-34ФН, добавив 300 сил мощности. В звене теперь семь катеров, Черноморский флот передал после ремонта три Г-5 дополнительно. Катер лейтенанта имел самую высокую мореходность и самый большой радиус действия. С новыми двигателями его полный ход – 44 узла, что дает ему существенное преимущество перед противником.
В течение зимы, несмотря на подавляющее превосходство в воздухе противника, катерники и другие корабли Черноморского флота захватили оперативное господство на морских коммуникациях, вынудив Румынию убрать с театра военных действий единственный оставшийся торпедный катер английской постройки. Восстановлен количественный состав бригад торпедных катеров. Начали применяться и новые методы увеличения радиуса действий катеров Г-5. Их брали на буксир катера МО, а затем торпедные катера производили налеты на порты, занятые противником. Но, по сведениям разведки, немцы и итальянцы в летнюю кампанию готовятся отыграться за зимнюю. В Поти свирепствует адмирал Горшков, проверяя каждый чих своих подчиненных. Идет интенсивная учеба. Правда, бензин и спирт, на которых работают двигатели катеров звена – жуткий дефицит, поэтому учеба идет «по сухому», на бумаге и в классах. Толку от нее – баран начихал. Но кровь начальство пьёт отменно!
За бой у Судака, 23 февраля 1942 года «подопечный» получил Красную Звезду. Чуть приободрился и почти сразу нашел благодарную слушательницу. Время продолжало тянуться, Василий быстро и уверенно догонял моего «подопечного», почти как стоячего.
Глава 18
Ленинградский фронт,
23 августа – 21 сентября 1941 года
Василий же, со мной, занимался созданием тралов. Дело было в том, что его оставили «сторожить котел». После удачного «отжатия» «поля дураков», когда, воспользовавшись дождливой погодой и утренним туманом после дождя, удалось быстро и практически без потерь отбить села Три Отрока и Старое Ракомо, тогда батальон уперся в минные поля и инженерные сооружения, созданные немцами между берегами Веряжи и Ракомки. Немцы вовсе не дураки, как нам показывали в фильмах Алма-Атинской киностудии. Они сняли часть наших же противотанковых заграждений и использовали наши же противотанковые мины, которых на рубеже Мшаги было поставлено море. Карту минных полей они добыли еще у 128-й стрелковой дивизии, взяв ее инженера на таком же липовом посту НКВД. И таскали эти мины с собой, на случай перехода к обороне. Так как против них действовали тяжелые танки, они заранее предположили, что на единственном танкоопасном направлении требуется поставить ловушку. Правда, пострадал только один танк, который потерял гусеницу и каток, и был эвакуирован спустя несколько минут. Немцам он не достался. Но танкам пришлось отойти, перед минным полем осталась только пехота. Село Желкун осталось у противника. Часть надолбов была бетонной, а большую часть составляли «ежи» из рельсов, перед которыми лежали мины. Местность открытая, и саперов туда не сунешь. Вот и пришлось возле Березовки полигон строить, и ИМР городить, да не один, а три, сняв башни с трех танков. Ножевой трал сделали с расчетом, чтобы выдерживал попадание 210-мм снаряда. Ну, а бить в борт мы немцам не позволим. Основной сложностью были гидроцилиндры, поэтому пришлось выписывать командировку в Ленинград.
