Мне надоело бездействовать, да и требовалось узнать, в каком положении я нахожусь: в роли раба или хозяина, поэтому последовала команда телу: «Подъем!» Да, парень, это не я «попал», это ты «попал». И первое, чем я с ним занялся, была утренняя гимнастика, несмотря на голодное урчание его или теперь уже моего желудка. Но стоит ли обращать внимание на подобную мелочь? Оказалось, что стоит! Через некоторое время закружилась голова, видать с питанием у молодого человека совсем плохо. Выяснилось, что готовить он совершенно не умеет. Прошерстив имеющиеся в наличии шкафчики и полочки, обнаружил немного гороха, ячки, пшенички и других круп. Ну, а то, что на воде, так куда ж деваться! Керосин в керогазе еще был и пара двухлитровых бидонов стояли возле окна. Там было еще темно, ходики на стене стояли, часов у Василия не было. Но сегодня ему во вторую смену. Где-то через полчаса, каша еще только закипела и начала потихоньку развариваться, прозвучал заводской гудок. Это был «малый гудок», до начала первой смены оставалось полчаса. Выставил ходики, поднял гирьки и толкнул маятник. Взял протухшее ведро и вышел на улицу. До выгребной ямы было достаточно далеко, а из бараков уже начали выходить работяги из первой смены. Когда вернулся, то понял, что пора завтракать. Горячая каша, пусть и со «стаком», это гораздо лучше, чем постоянное урчание желудка. Покопавшись в памяти «клиента», обнаружил для себя решение, от которого сам клиент просто оторопел:
– Не возьмут! Я же на «броне»!
– Какая бронь? Меня же перевели в третий!!!
В общем, получалось, что одна половина «я» спорила со второй. Но в спорах рождается истина! Идти было не особенно далеко, по 1-й Пятилетке до Киргородка, а потом по Грибоедова. Комиссариат уже открылся, и попасть на прием оказалось проще простого. Тем более что в прошлом году Василий дважды посещал это заведение, но не совсем удачно. В прошлый раз у него была только справка, о том, что он – сын врага народа, в этот раз в кармане лежал «серпастый и молоткастый». Место прописки, правда, поселок Озерный, ну да ничего, прорвемся.
– Ты же у меня был вроде? Че хотел?
– В армию хочу, механиком-водителем.
– А, вспомнил! Ты же хотел в Ленинград в училище поступать, так тебе нельзя сразу по двум причинам: во-первых, ты – член семьи, а во-вторых, в «девятке» работаешь.
– Так, товарищ военком, то ж до войны было, и я не в училище пришел проситься, а работаю я сейчас в третьем, вот пропуск.
– Комсомолец?
– Нет.
– Плохо, очень плохо! Не будет комсомольской путевки, даже не приходи. Свободен.
Сам Василий полностью раскис и хаял себя, что в такую даль понапрасну стаскался, но я направил его тело не домой, а на завод, и напрямую в комитет РКСМ. Первого секретаря не было, был только второй, а он до этого работал в «9-м», плюс я находился по всяким инстанциям, да и язык у меня подвешен хорошо, не то что у Василия, который два слова вместе связать не мог, стеснялся. Очень его зацепила ситуация с отцом, которого он боготворил. Это он его научил танки водить. Поэтому «гонщик» Василий Челышев числился в передовиках производства.
– Так ты поэтому из «девятки» ушел?
– А-то! По-другому с брони не снимают.
– Ну, хорошо, зайди завтра.
– Гена, мне сегодня надо, там команда почти сформирована, ну что тебе стоит? Ты же знаешь, что не подведу!
– Ладно, посиди здесь.
Не прошло и получаса, как мы отправились в обратный путь к военкомату. Заветная цель уже была совсем рядом.
Военком чему-то ухмыльнулся и выписал направление на медкомиссию. Хорошо, что пожевать успели. «Годен, без ограничений». Затем парикмахерская во дворе, где остались лежать его длинные, как у Максима Горького, волосы, и назад в призывную комиссию. На руки выдали два предписания, заверенные печатями, и еще до начала второй смены одно из них, без корешка, было передано в отдел кадров завода.
Проработать мы успели только до 17.30: вызвали в третий отдел, где попросили подписать несколько бумаг о неразглашении, затем очередь в кассу, в которой выдали зарплату с выходным пособием и подъемными, как для призывника в РККА.
«А вот домой сегодня можно не ходить! И на вечернюю поверку тоже. Не исключено, что “уважаемый человек” предпримет собственные шаги, чтобы наложить лапу на часть или всю сумму». Информацию о том, что Василий вступил в ряды доблестной Красной Армии, и так доведут до «кого следует». В военкомате я видел, что сборные команды из разных мест живут в казарме во дворе военкомата. Так что, не заходя домой, в чем были и без запасного белья, пошагали мы в теперь уже родной райвоенкомат. Доложились о прибытии, отдали дежурному комиссару основное предписание и корешок первого, и были направлены в команду 11203 в распоряжение старшины Нечитайло. Уже в команде выяснилось, что ехать довольно далеко: в Ленинградскую область, в Струги Красные, точнее будет сказано на месте. Впрочем, я это и без них знал: во Владимирские лагеря едем. 62 километра от Пскова, 190 от Ленинграда. Первый мехкорпус РККА. Судя по предписанию, в 20-й тяжелый танковый полк. Утром, правда, нас чуть не отправили домой, в предписании написано было другое число, третье мая сорок первого года, но мне удалось отбиться, дескать, комнату уже забрали, так как уволился с завода, жить негде, в общем, берите какой есть, пока доедем – восемнадцать исполнится. И точно, вагон под погрузку выделили только через три дня, кормиться, правда, эти три дня приходилось чем попало, благо ребята в команде подобрались с харчами. Наконец, погрузка, деревянные нары, вагон прицепили к пассажирскому поезду, и команда тронулась в путь.
У попытки отправить нас домой была еще одна причина: в первую ночь мы очень неспокойно спали. Срочно требуются курсы по изучению принципа действия и способов блокирования синхронности действий первой и второй пары рук Шивы. Вот только даже Гугла в этом мире нет, и ни одного знакомого брахмана на горизонте. Отбоярились, сказал, что приснился сон, что я дерусь со шпаной.
Глава 3
Балтийское море, Финский залив,
27 октября 1941 года
Дело в том, что чертов брахман подсунул меня к человеку, историю которого я знал. Называть его настоящую фамилию, имя и отчество я не стану. Прочел я о нем в «Огоньке», незадолго до катастрофы 91-го, в то время, когда на мосту перед Верховным Советом гремели каски шахтеров. Так сказать, классическая «жертва кравАвАва режЫма». По его словам, это было интервью, принимал участие в бою у острова Сааремаа 27 сентября 1941 года. Его командир звена опоздал на выход из базы на полчаса, поэтому рассвело, но из-за того самого опоздания, чтобы прикрыть собственную задницу, командир провел самоубийственную атаку днем на отряд немецких кораблей в составе крейсера «Лейпциг», вспомогательного крейсера «Эмден», трех миноносцев и группы тральщиков. Его катер был подбит, но ему никто не оказал помощи, и он попал в плен. Освобожден американцами и передан в руки «кравАвАва НКВД». Получил 10 лет лагерей и 15 лет поражения в правах. После выхода на УДО добился пересмотра своего «дела», снял судимость, получил новое звание по выслуге лет, активно пропагандировал в школах, в журналах и тому подобном «верный курс товарища Хрущева», а потом затих и стал обычным «заслуженным ветераном войны» до самой катастройки. Вылез опять, выдал вот такую историю. Не знал, подлец, что жив еще капитан 1-го ранга Борис Ущев, в составе звена которого этого лейтенанта не было. Его звено в то время базировалось на «подскоке» в бухте Мынту, а катер этого «героя» находился на базе в Локсе, это восточнее Таллина. К тому же он служил на катерах Д-3, а в бою у Сааремаа действовали катера Г-5. Опровержение никто не напечатал, не до того было, готовились растаскивать по карманам достояние советского народа. Доблестные «журнашлюшки» «нашли неопровержимые доказательства», что «все самолеты, корабли и ракеты будущего члена НАТО вернулись на свои базы без потерь», облили грязью Героя Советского Союза, дескать, ни одного корабля противника он не потопил, никого не спас, вы все врё-ё-ё-ти! Есть свидетель с нашей стороны!» Вот в тело этого человека меня проклятый «джинн» и поместил. Помогать ему совершенно не хотелось.
