– Приказом Верховного Главнокомандующего и народного комиссара внутренних дел вся информация по факту окружения и деблокады 1-й гвардейской танковой армии прорыва переведена на эту форму допуска и разглашению не подлежит. Расписывайтесь.
Делать нечего, расписался.
– Расшифруйте подпись и поставьте сегодняшнее число. А теперь подробненько, письменно, ответьте вот на эти вопросы. Пройдите в соседнюю комнату и пишите.
– Меня командующий вызывал на 13.00.
– Я в курсе, он – тоже. Пишите. Вперед.
Вопросы были с подковыркой, но скрывать было нечего, поэтому уложился в полчаса. Постучался в дверь, вошел, доложился и передал листы с ответами. Еще двадцать минут ждал, пока начальник просмотрит и внимательно прочтет бумаги.
– Этот вопрос не присылали, мне ответь, почему начал копать в этом направлении?
– Генерал Баранов – опытный и осторожный человек. О теории глубоких прорывов мы с ним много говорили, когда он бывал у нас в батальоне. Он – не тот человек, чтобы так ошибиться. Ну, а наступать вдоль железной дороги… я наступал. Узнав о задержке поездов, я сразу начал искать их причину. Как только узнал, что они пропускали поезда с охраной тыла, так сразу понял, в чем дело. Мы и сами всегда рады, когда нам склады достаются. Вот, немецкие «A.Lange und Söhne», золотые, на обороте выгравировано, что маршал Маннергейм награждает ими командира дивизии и пропуск оставлен, чтобы имя вставить. Но у нас закон: брать только ихнее, вещи и ценности, конфискованные у наших, мы никогда не берем. Иногда раздаем населению, если таковое имеется.
– Не понял? Как это?
– Финны выселяют всех с захваченных территорий, а те, кто остался, у нас особого доверия не вызывают: они – «расово-близкие». Есть у чухлей такое понятие. На нашем фронте я с таким подходом к трофеям не сталкивался. Между собой, бывает, иногда спорим, кто сдавать будет. Это бывает, но проблем с войсками охраны тыла у нас не было. Они сзади, за линией работы дивизионной артиллерии противника. Поэтому проход составов с войсками НКВД очень насторожил. Доложили об этом начальники эшелонов.
– Понятно. Личный состав в курсе событий?
– Такое не скроешь.
– Плохо, придется поработать. Всё, можете быть свободны. Кстати, поздравляю. Утром в приказе Верховного вам объявлена благодарность.
– Спасибо за новость. Разрешите идти?
– Да. Слушай, а у тебя еще такие есть? – майор ГБ пальцем показал на часы.
– Нет. Они ящиками не валяются. Их три штуки было. Одни у меня, одни у командарма и еще одни у ротного фронтовой разведки. Это он нашел, а мне подарил. У них циферблат светится, в бою удобно.
Майор хлюпнул носом, подарки не передаривают, их можно только обменять, не глядя, иначе убьют. Примета плохая. Примету, видимо, майор знал.
Итак, направляемся в Ленинград, в распоряжение начальника АБТУ полковника Волкова на должность командира танкового полка, у которого еще нет даже номера. Насколько я понял, сделано это для того, чтобы сбить «некоторых отдельных товарищей, которые нам не товарищи» со следа. Да как же! Собьешь их, когда против тебя работает достаточно крутой механизм частей НКВД. Им же кайф обломали! Вернулся на вокзал. Ребята натопили буржуйку докрасна. Им пришлось расписаться в таких же бумажках, что и Василию. Бумаги он положил в полевую сумку, и я не дал ему выполнить приказ начальника ОО и сдать их в ближайший отдел НКВД или ОО. Ни к чему светиться, надо убираться из златоглавой, пока не поздно. Маневровый паровозик зацепил платформу и вагон и поставил нас в голову какого-то эшелона. Громко стукнула сцепка, и замелькали столбы вдоль дороги. Едем через Ярославль, мост в Калинине еще лежит. Евграфыч попытался разговорить Василия, но тот не стал заводить этот разговор:
– Меньше знаешь – крепче спишь, Федор Евграфович.
– А что с нашим батальоном?
– Не знаю! Сходили за хлебушком! Уж лучше бы Петрозаводск штурмовали.
На этот раз добирались до Питера трое суток, постоянно пропуская поезда, следующие к фронту. Куда деваться! Они там нужнее! Лишь когда повернули на Череповец – пошли много быстрее. Все равно пришлось брать дополнительно паек в Ярославле, там, уложив все в конверт и снабдив его сургучной печатью, Василий отправил «формы» в Москву.
Волков принял хорошо, дал пару дней отдыха, при АБТУ, затем загнал в учебный полк на проверку личного состава. Днями и ночами гоняли экипажи будущих полков, бригад и армий. Работа тяжелая и голодная. Норма тыловая, не разжиреешь. В начале января из 7-й отдельной армии на переформирование отвели танковый батальон, у которого не было ни номера, ни печатей, ничего не было. Из серии «в списках не значился». Часть батальона была на трофейных машинах. Среди командиров – остатки бывшего 2-го танкового полка нашей дивизии и «приблудные», вышедшие из окружения танкисты разных частей бывшего Северного фронта. В основном из дивизионных танкистов. Контингент, конечно, своеобразный, с дисциплиной, вежливо говоря, не очень. Но мужики лихие, горелые и опытные. Их предстояло переучить на КВ-3 и ТМР-2, как официально стал именоваться «рукастый». Волков расположил полк на полигоне в Красном Селе и начал комплектование по штату 010/267 для гвардейских танковых полков прорыва.
Общая численность подобного полка была меньше батальона, которым командовал до этого Василий. Всего: 214 человек.
Получив штатное расписание, Василий поехал в Ленинград, к начальству, разбираться, что за дискриминация. Генерал-майор Волков (растут люди!) его принял, но штаты изменить не мог, что прислали, то и делаем. Плюс вздрючил комполка за дисциплину, которую красноармейцы регулярно нарушали. Город недалеко, а на полигоне женщин нет, вот и потянулись бойцы за приключениями.
– В первую очередь, сформируй штаб и нагни комиссара, это его задача, но и сам спуску никому не давай, иначе на фронт попадешь в составе дисциплинарной роты, как и твои разгильдяи.
Полк батальонного состава не имел, роты. Одна рота семь машин КВ-3, в остальных двух ротах – Т-34, тоже по 7 штук. Танк Василия в расчет не принимался. Самой большой была авторота. Через неделю после этого разговора штат изменили, все роты переходили на КВ-3 и ТМР-2. Начальство сослалось, что пополнить полк «тридцатьчетверками» не может. На 33 человека увеличили штат. И все!
С организацией учебы и после прихода техники люди малость поуспокоились, да и уставали сильно. Плюс, по всему было видно, что вот-вот переформировка кончится, и «к погрузке приступить». Полк, наконец, получил номер, стал «8-м». Подписали все бумажки, отправили в Москву. Назад они вернулись через пять дней, ровно через два месяца после событий под Москвой. Их привезли на новеньком «виллисе», который тормознул у штаба. Василий писал очередной месячный отчет о расходе топлива и боеприпасов. Все на очень жестком контроле. В дверь постучали, ординарца он себе еще не завел, штаты не позволяли. Их из «безлошадных» набирали.
– Войдите!
– Командир первого гвардейского отдельного Новгородского тяжелого батальона старший лейтенант Иванов, прибыл в ваше распоряжение.
