От реки подошли разведчики. Они с ночи наблюдали за противником. Перенесли цели на карты командиров. Где-то справа, в районе поселка Череха, он в то время большей частью был справа от железной дороги на Остров, пристанционный, сильная перестрелка. Здесь пока тихо. Настолько тихо, что оторопь берет. Справа и слева за рекой лес, то, что здесь брод – немцы знают. Сто процентов, что сюрпризы будут. Василий надел белый маскхалат, взял «морской» бинокль, автомат и пошел с разведчиками в сторону их наблюдательного пункта. Да ни хрена с этого «наблюдательного» не видно! Только берег реки и позицию немцев-пехотинцев. Переместились еще левее, здесь на том берегу начинается овраг, и пошел высокий берег Черехи. Подползли связисты, протащившие телефон.
– Волна – Чапаю.
– На приеме.
– Двум ТМРкам выдвинуться на восточную окраину к броду.
– Прошумят! – возразил Минаев. – Договаривались, что тихо действуем!
– Не нравится мне эта тишина, совсем не нравится, и не было никакой разведки, только брод прощупали и все. Так что, исполнять! ТМР «102» и «103», вперед! «Ноль первый» с ними, сзади.
– Есть!
Немецкие наблюдатели услышали запуск двигателей, в окопах замелькали каски, и взлетела сигнальная ракета. Немцы кого-то предупреждали, и на расстоянии прямой видимости. Заметив вылезшие из леса танки, которые быстро пересекли Кебь и двинулись через деревню по дороге, там было двести метров открытой местности, немцы начали пристрелку. Занятие глупое, но единственно верное. За лесом, в Жандунках, располагалась крупнокалиберная батарея. Били с перелетом, ничего страшного, машины проскочили в лес, и через три минуты Василий уже сидел в танке, в более привычной обстановке.
– Сто-два, сто-три, вперед. Парой, параллельно! Тралы вниз, подготовить съезд.
На пониженной передаче, сгребая грунт в проран и раздвигая камни, обе машины проскочили реку, пробили подъем на противоположном берегу. Проломили дорогу через прибрежные кусты и небольшую рощицу прямо по тропе в деревню. Брод был с минами, предчувствие меня и Василия не обмануло. Деревня – пять домов, три на этой, два на той стороне дороги. Танк Василия тронулся вперед, так как с этого места он только накрыл позицию немцев шрапнелью и фугасами, и больше ничего не видел. Лес скрыл ТМРы, и у них работали пулеметы, там не все так просто! Проскочив реку, водитель взял подъем, и на окраине леса остановился по приказу. ТМР шли влево, проверяя дорогу тралом и работая из двух пулеметов, каждый, по убегающей пехоте.
– Сто-два, сто-три, стоп, назад!
Они приближались к повороту дороги, а пехоты у них в прикрытии нет. Чуть выдвинувшись вперед, Василий дал возможность Евграфовичу разобраться с двумя огневыми точками справа, которые могли помешать пехоте переправляться. После этого дал команду начать переправу первому взводу первой танковой и первой мотострелковой роте. Не хотел он показывать, что сил у него много больше. Послав подошедшую пехоту, ТМР и два танка налево по дороге «разобраться» с немецкой батареей, предупредил, чтобы пехота вылезла из БТР и шла впереди в охранении.
– Внимательно осматривайте «зеленку» справа и слева! Возможны засады! Как поняли, прием!
– Поняли. Выполняем!
Сам Василий осматривал поле, через которое предстояло двигаться. Справа и слева был лес, между ним поле, шириной 700 метров. Место просто идеальное для засады! Опять тихо, даже батарея прекратила огонь.
– Засада! Ведем бой!
Разведдозор не прошел и километра, как ему пришлось принимать бой с СС. Две пушки и примерно рота немцев занимали позицию справа и слева от дороги в 400 метрах от крайнего дома деревни. Когда БТР с подмогой дошел до околицы из леса, ударила еще одна пушка, и показалась густая цепь пехоты. Евграфыч радостно потер руки и выстрелил шрапнелью четко ей во фланг, направив снаряд чуть в стороне от дома, который его прикрывал.
– Отличный выстрел! – раздалось в наушниках. Василий направил второй ТМР к ближайшему лесу. Там оказалась глухая просека и двенадцать 37-и 50-мм пушек на участке в 500 метров. В лесополосе по левому берегу Черехи находилось два полка дивизии «Мёртвая голова», изготовившихся брать обратно Псков. Они ожидали подхода артиллерии и танков.
Задание комфронта быстро выполнить не удалось. За Черехой находились не разрозненные группы войск, как говорил Говоров, а несколько дивизий немцев, правда в основном только прибывших на место. В плане обороны их позиции были подготовлены еще слабо, но природа разбросала здесь столько «приятных мелочей» в плане устройства неприятностей наступающему, что действовать приходилось аккуратно и с оглядкой. Говоров, кстати, и не торопил особо. Больше надрывался Федюнинский, которому мы срочно требовались на другом фланге. 18-я армия тоже пыталась взять Псков, вместе с 16-й. Наша с Василием выходка вылилась в громадное сражение, маневренное, острое. Никто не хотел оставлять захваченное и освобожденное. Драка шла за каждый клочок земли.
Бои на обоих флангах продолжались до начала апреля. 8-й гвардейский действовал в основном на левом берегу Черехи. Лишь однажды их перебросили отсюда, чтобы ликвидировать пробитый немцами коридор у Муромиц в устье Великой, через который попыталась «утечь» 18-я армия. Но через шесть часов вернули на место. Шпиллер, получивший подкрепление в виде еще двух полков, взамен 8-го и 2-го мотострелкового, продвинулся вперед на 60 километров, заняв Карамышево и станцию Локоть. Затем началась весна, бурная, с паводками. Немцы начали эвакуацию 18-й армии через Теплое озеро, пролив между Чудским и Псковским озерами, запоздалую и опасную. В общем, повторили свою историю ровно через 700 лет: лед не выдержал нагрузки, большая часть техники и людей утонули на переправе. С приходом распутицы бои сами собой затихли.
Глава 31
Азовская флотилия, Анапа – Севастополь,
март – апрель 1942 года
У меня лично возникли серьезные сложности, так как 10 марта временная разница между моими «подопечными» обратилась в ноль. Разница во времени сократилась до часа, Василий окончательно догнал «лейтенанта», а тот вышел из ремонта и переоборудования, и был передислоцирован в Геленджик. Начавшееся 27 февраля наступление Крымского фронта требовало большого количества боеприпасов и переброску пополнения, и все это требовалось проводить при абсолютном превосходстве немцев в воздухе. Так как катер «лейтенанта» отличался большой дальностью действия, то его «выделили» из звена. Его использовали на «посылках», гоняя большую часть времени в Севастополь и обратно. Для этого между торпедными аппаратами положили два мягких топливных бака с «Каталины». Само собой, наличие такого «довеска» и отражалось на скорости, и не добавляло уверенности в том, что выход не станет последним для его экипажа. Его ТКА-2 перебазировали в Анапу, и он действовал оттуда. Анапа в этом плане была достаточно удобным местом для базирования: рядом был аэродром, налетов авиации было значительно меньше, чем в Новороссийске. Первые три выхода были настолько успешными и безопасными, что он стал предпочитать выполнять эти задания, чем мотаться с подкреплением между Новороссийском и мысом Такил, пробиваясь через несколько плотных минных полей. Керченский пролив был еще забит льдом. Но халява – это тот хлеб, которого на постоянной основе нет нигде. На четвертом выходе он, вместо того, чтобы на полной скорости лететь обратно в Анапу, до самого утра болтался у причала в Казачьей бухте, ожидая какое-то послание для доставки его Горшкову. Скорее всего, кто-то кого-то не мог или не хотел будить. Пакет привезли из города перед самым рассветом, и приказали отходить. Проскочив между ПЗБ № 3 и Херсонесом, легли на курс 180, пытаясь оторваться как можно дальше от глаз немецких наблюдателей. Да какое там! На траверзе мыса Айя стоял заслон из трех немецких «шнелльбутов», которые пошли на перехват, пытаясь прижать катер к ближе к берегу. В бухте Форос их «гнездо» и много артиллерии. Поджиматься к берегу «лейтенант» не стал (пишу в кавычках, он уже десять дней, как стал старшим). Объявил боевую тревогу и пошел на сближение с катерами противника. Я так это напрягся, если не сказать более, но выяснилось, что волновался я напрасно. Лейтенант сблизился на расстояние действительного огня для пушки и спаренного пулемета и заставил противника догонять его. А у немцев на баке ничего не было! Орудие стоит на корме, и спаренные 7,92-мм МГ – тоже. Но немцы вызвали «мессершмитты»! Головной немецкий катер, попав под огонь, получил какое-то повреждение, два катера продолжали преследование, хотя и уступали по ходам, но тем не менее догоняли, так как атаки «мессеров» вынуждали идти зигзагом. К тому же тратить много боеприпасов, количество которых на борту не так велико. Когда самый большой «немец», второй был заметно меньше, попытался вогнать нас в свой сектор огня, командир резко изменил курс, пошел на пересечение и сбросил с большой задержкой четыре глубинные бомбы. Немцу это здорово не понравилось, и они преследование прекратили, отвернув назад. «Мессера» несколько раз повторили атаки, многого не добившись, и ушли. Но через час опять появились на горизонте и вновь атаковали. Так как немецких катеров не было и маневрировать можно было более свободно, то добились попаданий по одному из двух самолетов. И они ушли. Уже на траверзе Феодосии пришлось уйти на экономход. Топлива оставалось совсем немного. Четыре пробоины «украсили» палубу, вытекло топливо из левой торпеды. Четверо раненых. Выведена из строя рация. Боцман, заменивший раненого комендора на кормовой установке, передал по связи:
