– Думаю, мы и так уже изрядно замешкались, – сказал он.
Пламя ревело так громко, что Кристофер едва слышал, о чём они говорят, но тем не менее кивнул в знак согласия. Нужно спешить. Пламя распространялось по улицам, перелетая с крыши на крышу, разливаясь брызгами как огненный напиток вниз по домам и проулкам.
Эверард вскарабкался поверх нагруженных на телегу вещей и взял в одну руку поводья.
– Ты когда-нибудь раньше управлял чем-то подобным? – осторожно поинтересовался мэтр Мерриман.
– Я научился по пути сюда, – гордо кивнул Эверард. – Мне пришлось править от самого Смитфилда.
Доркас вскарабкался наверх и облокотился на свёрнутые ковры.
– Ну, и ты полезай, – позвал Молли мэтр Мерриман.
Молли колебалась:
– А ты идёшь, Кит?
Кристофер покачал головой. Прилив закончился.
«Мне пора домой».
Он посмотрел под ноги, на кружащийся у земли пепел.
Молли смущённо теребила рубашку.
– Я думала, на этот раз ты сможешь остаться, – вздохнула она. – После всего, что случилось…
Теперь дым разъел глаза и Кристоферу. Он размазывал бегущие по грязным щекам слёзы, но они всё текли и текли, пролагая под сажей розовые дорожки.
– У тебя всё будет хорошо, Мол, – сказал он.
Она кивнула и с усилием улыбнулась:
– Понятное дело.
– На самом деле я ведь тебе не брат, ты сама знаешь.
– Как скажешь, – согласилась она. – Мне уже всё равно, кто ты.
– Может, мне лучше быть тебе… – Он замялся.
– …другом, – подсказала Молли и неуверенно взглянула на него, словно ждала, что он откажется. – Если хочешь, конечно.
– Я вернусь, – пообещал Кристофер. – Когда всё закончится. Я вернусь и непременно тебя разыщу.
– Хорошо, – кивнула Молли. – Как насчёт завтра?
Кристофер покачал головой:
– Нет, попозже. В моём собственном времени сейчас тоже пожар. Мне надо быть там, я же пожарный наблюдатель.
– А можно мне рассказать маме про короля? – спросила Молли. – Она же с ума сойдёт.
– Думаю, да. – Кристофер посмотрел на мэтра Мерримана. – Я разузнаю побольше про кольцо, про Возмездие и этих Вигилах, а потом вернусь и расскажу вам, – пообещал он.
Мэтр Мерриман улыбнулся.
– Мы будем тут, – сказал он и оглядел дымящиеся улицы. – Где-то тут. – С этими словами он протянул Молли руку, чтобы помочь ей забраться в телегу. – Пора отправляться, малыш, – закончил он мягко.
– Прощай, Кит, – сказала Молли, глядя на него и улыбаясь.
Кристоферу вдруг показалось, что он никогда прежде не видел, как люди улыбаются. Он улыбнулся в ответ:
– Мы ещё встретимся. Честное слово.
Он стоял и смотрел, как они удаляются в клубах дыма. Незадолго до того как телега совсем скрылась из виду, Молли обернулась и помахала ему рукой. Всего один раз.
Кристофер помахал в ответ – и продолжал махать, даже когда перестал их видеть. На пути к Паддл-Док он остановился и взглянул на горящий город. Над собором Святого Павла по-прежнему поднимались языки пламени, оголившиеся стропила переливались оранжевым, а внутри всё было охвачено пламенем. Между собором и рекой от города остались одни руины, а огонь продолжал распространяться, пожирая всё новые и новые дома, церкви и жизни.
Люди группками стояли в прибрежном иле, а многие пережидали пожар в лодках на Темзе. Все притихли и потрясённо смотрели на пламя. Откуда-то доносился детский плач, а в одной из лодок запричитала старушка. Но в основном вокруг царило гробовое молчание, потому что все надежды этих людей у них на глазах рассыпались в пепел.
Никому не было дела до мальчика, устало спустившегося к реке по каменной лестнице, открывшего дверь в стене и растворившегося в другом мире.
* * *
Мир Кристофера остался почти таким же, каким он его видел последний раз. Бомбоубежище опустело, и, открыв дверь на улицу, он поморгал, чтобы убедиться, что действительно попал в 1940 год.
Дома вокруг него были разбомблены и стояли в руинах. Груды кирпичей валялись на проезжей части, а вокруг блестели лужи чёрной воды от прорвавшихся труб или протёкших пожарных рукавов. Всё вокруг было усыпано битым стеклом. В воздухе пахло палёной резиной и густым дымом.
Светало. Вдалеке завывали сирены «Скорой помощи», а над рекой, к востоку, где город ещё горел, разливалось багровое зарево. Кристофер покачал головой и пошёл вперёд. Булыжная мостовая у него под ногами была горячей, ноги болели, глаза щипало от дыма, но он всё шёл и шёл вперёд, пока не повернул за знакомый угол и не остановился в растерянности.
Наблюдательного поста не было. И не только поста – не было всего здания, на крыше которого он располагался. На его месте высилась груда развалин, валялись покорёженные куски кровли, разбитые оконные рамы и обрывки мешков.
– Мама! – моргая, позвал Кристофер.
Последний раз он видел их с Альбертом там, на Темз-стрит. А сейчас вся улица лежала в руинах. Огонь здесь был потушен, но от обломков шрапнели поднимался пар. Несколько человек растерянно и бесцельно бродили в развалинах. Кристофер побежал.
Всё равно куда.
Куда глаза глядят.
Он пробежал мимо фонарного столба, который так оплавился, что почти сложился пополам, склонившись к растрескавшейся мостовой, затем, перепрыгнув через кучу битого стекла, обогнул обгорелый остов чего-то, что когда-то, видимо, было «Роллс-Ройсом».
На Уайт Лайон Хилл по пути к Куин-Виктория-стрит ему пришлось сделать петлю. Разрушения здесь были меньше, но из офисного здания на углу всё ещё вырывались языки пламени. Никаких следов пожарных расчётов или дозорных не было видно.
Ещё один пожар бушевал ближе к собору Святого Павла. Может быть, мама там? Хотя это уже не её участок.
Кристофер бегал по улицам и всё звал и звал: «Мама! Альберт!» – и его голос эхом отдавался в руинах домов.
Он пробежал по Адл Хилл и резко остановился.
– А как же мэтр Мерриман? – прошептал он. Как он мог просто бросить друга, предоставив ему самому выбираться из руин другого сгоревшего Лондона?!
Он не думал о Молли, сидящей в повозке рядом с аптекарем. Он не хотел о ней думать.
«Не сейчас.
Сейчас надо найти маму».
Всё вокруг содрогнулось от взрыва. У Кристофера подкосились ноги, и ему пришлось ухватиться за стену, чтобы не упасть. Впереди рухнуло офисное здание и по улице рассыпались снопы искр.
Подняв голову, он увидел, как над ним, над всем городом парит белый купол собора Святого Павла: окутанный дымом и клубами пыли – но он был на месте. Собор уцелел, и его купол переливался в лучах рассвета. В этот миг Кристоферу показалось, что это единственное, что осталось в мире хорошего.
