– Твой человек видел, как наш приятель убегал по лестнице? –
спросил Мейсон.
– Нет, лестница выходит на боковую улочку, невидимую с того
места, на котором он стоял. А сразу после того, как хлыщ вошел в квартиру,
появилась полиция, и второй детектив дал тебе три гудка, после чего драпанул.
Первый детектив остался один, и вскоре на него навалился Холкомб, который
пытался его запугать. Парень прикинулся дурачком, утверждал, что это его обычная
работа, что он должен был следить за блондинкой с подбитым глазом, если бы она
вышла из этого дома, и что он не обращал особого внимания на входящих. Это
сообразительный оперативник, намного сообразительней Холкомба, поэтому не дал
себя в обиду.
– А как ты справился с Холкомбом?
– Он начал говорить о том, что если я буду мешать полиции,
то он мне, то он мне это… сам понимаешь, в таком духе. Поэтому я рассвирепел,
проснулся и перешел в контрнаступление. По-моему, он немного напугался, потому
что ушел несолоно хлебавши.
– А что ты сделал, Пол?
– Ну, узнав о машине Язона Бартслера, я быстро проехал в
агентство и просмотрел рапорты своих парней, наблюдавших за виллой. Все
сходится. Пасынок Бартслера, Карл Фрэтч, выехал из дома на машине, а вернулся
после полуночи на такси.
– Ты эту информацию передал Холкомбу?
– Еще чего, – ответил Дрейк. – Холкомб понятия не имеет о
том, что мы наблюдаем за виллой Бартслера. Он накрыл моего человека перед домом
Дианы, поэтому мне пришлось объясняться. Но о вилле я не шепнул ни слова.
– У Бартслера ничего больше не происходило?
Дрейк усмехнулся.
– На рассвете явился сержант Холкомб с несколькими
полицейскими и поставил весь дом на ноги. Свет горел довольно долго. Наконец
полицейские, злые, как осы, вывели Карла Фрэтча и забрали его в управление.
Насколько я знаю, он все еще там…
Мейсон сунул большие пальцы в вырезы жилета под мышками и
стал кружить по кабинету, молча пережевывая новости.
– Сержант Холкомб аж с наслаждением дал мне понять, что у
тебя была тяжелая ночь, Перри.
Мейсон стиснул губы в твердую линию.
– Он мне заплатит за это.
– А что с пропавшим дневником?
– Растворился.
– Полиция на этом не успокоится.
– Пускай не успокаивается.
– Думаю, они надеются узнать из дневника что-нибудь о
прошлом Дианы Рэджис. Что-нибудь, что дало бы им возможность зацепиться.
– Тьфу! – фыркнул Мейсон. – Они хотят любой ценой докопаться
до компромата на Диану и раструбить об этом в прессе. Они великолепно знают,
что суд не допустит дневник в качестве вещественного доказательства на
процессе, поэтому хотят, чтобы его содержание просочилось в газеты и чтобы
репортеры измазали Диану грязью. Когда девушка предстанет потом перед судом, у
присяжных головы будут набиты тем, что они о ней начитались. Это старый
полицейский фокус, который уже множество раз использовался для того, чтобы
ознакомить присяжных с материалами, которые потом не будут допущены на
процессе.
– Я не адвокат, Перри, – ответил Дрейк, – но существует
параграф об уголовной ответственности за сокрытие вещественных доказательств.
Мейсон кивнул головой.
– Так вот знай, – продолжал Дрейк, – что Холкомб пенится от
ярости. Он убежден в том, что дневник ускользнул у него из рук таинственным
способом, и теперь сержант встанет на голову, чтобы его найти. Если ты стянул
дневник у него из-под носа или знаешь, где он находится, советую тебе быть
поосторожнее.
– К черту сержанта Холкомба! – взорвался Мейсон. – Если в
прошлом Дианы Рэджис есть какая-то темная карта, то это наверняка не имеет
ничего общего с убийством Милдред Дэнвил.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что все это не держится вместе.
– Это могло быть мотивом.
– Не будь наивным, – ответил Мейсон. – Предположим, что
Милдред действительно вела дневник. Но ведь Милдред и Диана дружили, снимали
одну квартиру. Почему же Диана должна вдруг убивать Милдред из-за того, что та
о ней знала?
– Тогда из-за чего она ее убила? – недоуменно спросил Дрейк.
– Она не убивала.
– Полиция убеждена в том, что убила.
– Чепуха! Слушай, Пол. Из письма, которое Милдред написала
Диане и которое, вероятно, было последним, что она написала в жизни, ясно, что
она забрала сумочку Дианы, потому что ей нужны были водительские права.
Какой-то полицейский задержал ее за нарушение продолжительности стоянки и
потребовал водительские права, которых у Милдред не было. Она ухватилась за
обычную увертку, сказав, что оставила права дома, не предполагая, что
полицейский поедет с нею, чтобы это проверить. Ты должен отыскать этого
полицейского, Пол.
– Когда примерно это могло произойти?
– Утром.
– Вчера?
– Конечно.
– Не знаешь где?
– Совсем рядом с домом, потому что Милдред объясняла
полицейскому, что выскочила только на минуту за покупками и забыла сумку. Когда
полицейский вошел с нею в квартиру, Милдред предъявила права Дианы и, конечно,
вынуждена была потом забрать сумочку, из которой эти права доставала.
– Посмотрю, что удастся сделать, – сказал Пол с сомнением.
– Пожалуйста. И проверь мне точно, в какое время все
домашние Бартслера выходили из дома и в какое вернулись.
– Это уже в первом приближении сделано, – ответил Дрейк. –
Только ты должен помнить, что мои парни появились на месте лишь в полночь,
поэтому большая часть данных получена из третьих рук. Миссис Бартслер вышла
около половины третьего днем, и ее не было весь вечер. Она вернулась только
около одиннадцати. Самого Бартслера не было от пяти вечера до десяти. Карл
Фрэтч вышел в шесть и вернулся без четверти одиннадцать, был дома самое большее
пятнадцать минут, после чего выехал на машине отчима и вернулся после двух на
такси. Этот тип по имени Фрэнк Гленмор, который является чем-то вроде
компаньона Бартслера, вышел из дома в полдень, вернулся около половины десятого
вечером и больше не выходил.
– Брал машину? – спросил Мейсон.
– Да, свою.
– Одним словом, все выезжали из дома.
– Да. Один господь знает, где их носило.
– Ты не интересовался случайно, когда вчера начался дождь,
Пол?
– Согласно официальным сводкам, в семь сорок семь вечера.
Этот дождь является важной частью полицейской реконструкции происшествия,
Перри. Довольно глубокое увязание тела в грязи и следы вокруг говорят за то,
что смерть наступила, когда ливень уже какое-то время поливал вовсю.
Мейсон опустил веки и на какое-то время замер.
