– Может быть, и захочет. Но ему не удастся.
– Почему?
– Потому что мы не поедем в наш офис, – ответил Мейсон. – И
вообще никуда, где нас смогут найти. Мы спрячемся где-нибудь и просмотрим
дневник страницу за страницей, после чего вложим в конверт и пошлем на твой
частный адрес. Прежде чем сержант его найдет, все будет кончено.
– Это будет для него чувствительная пощечина, – сказала
Делла.
Мейсон улыбнулся:
– Перестань, Делла, а то я расплачусь.
Глава 16
Мейсон и Делла уселись в двух соседних креслах в холле
маленького отеля, затерянного где-то на одной из боковых улочек, окружающих
торговый центр города. Они объяснили портье, что ожидают знакомых, и он больше
не обращал на них внимания. Мейсон достал из кармана переплетенный в кожу
блокнот и раскрыл на правом подлокотнике кресла. Делла наклонилась, и они
вместе принялись читать записки Милдред Дэнвил.
Дневник начинался пять лет назад с истории романтической
любви, окрашенной розовым оптимизмом молоденькой девушки, которая бралась за
перо в то время каждые два дня, чтобы перелить на бумагу душевное возбуждение.
Мейсон мельком просматривал первые страницы и перелистывал дальше, несмотря на
то что Делла частенько соглашалась на это весьма неохотно, увлеченная тем или
иным фрагментом.
Однако вскоре наступили дни разочарований и сомнений,
Милдред все чаще описывала события недели, а то и декады, всего одним, двумя,
тремя предложениями. Затем наступил период беспокойства, страдания, отчаяния. В
это время и познакомилась Милдред Дэнвил с Элен Бартслер. Теперь записи в
дневнике снова стали длинными, потому что Милдред старалась верно ухватить
рождающуюся душевную связь между нею и Элен, связь настолько странную, что она
была почти невероятной.
Элен Бартслер только что стала вдовой и тяжело переживала
потерю любимого мужа и то, что ее оттолкнул циничный свекор, считающий Элен
авантюристкой, окрутившей его сына только ради денег. Милдред была уже в это
время молодой женщиной, лишенной иллюзий и стоявшей на пороге материнства. Элен
часто комментировала жестокие правила и установки, управляющие обществом. Если
бы ребенок был у Элен, то он мог бы пройти по жизни с гордо поднятой головой,
как потомок американского солдата, погибшего геройской смертью. А как ребенок
Милдред он будет всю жизнь нести на себе печать незаконнорожденного.
От этого был уже только один шаг к замене этими несчастными
женщинами документов. Они были приблизительно одного возраста, не слишком-то
отличались фигурами, ростом, внешностью. Достаточно было Милдред на
консультации у известного гинеколога выдать себя за Элен Бартслер и предъявить
с невинным лицом свидетельство о браке. Затем, после родов, гинеколог без
каких-либо подозрений выдал свидетельство о рождении мужского потомка Элен
Чистер Бартслер и ее покойного мужа Роберта Бартслера.
Вначале Милдред хотела отдать ребенка на усыновление, но
после получения документа о рождении это было не так срочно. В результате
маленькие ручонки завладели сердцами двух одиноких, отчаявшихся женщин, которые
откладывали момент отдачи мальчика на усыновление до тех пор, пока обе не
поняли, что не смогут на это решиться никогда в жизни. В это время между ними
начались трения, и дружба, рожденная на основе общего несчастья, рухнула.
Записи Милдред постепенно менялись в отношении Элен, и наконец отчаявшаяся
женщина записала в дневнике меткую и проницательную характеристику Элен
Бартслер, как особы холодной, расчетливой, самолюбивой и мстительной,
первоначальное великодушие которой было только частью низкого плана мести
свекру, которого она ненавидела.
Мейсон и Делла читали теперь с одинаковым интересом. Не было
сомнения, что Милдред разработала для себя собственную жизненную философию. Она
выработала ее по необходимости, потому что судьба не оставила ей другого
выбора. Но философия, родившаяся из горьких разочарований, послужила ей опорой
в самую тяжелую минуту, когда Элен Бартслер выкрала ее ребенка и отказалась
сообщить, где она скрывает его и что собирается с ним делать. Милдред пошла
тогда к адвокату и услышала, что не имеет никаких законных оснований на
мальчика.
Читая это, Мейсон сказал вполголоса:
– Вероятно, адвокат ей вообще не поверил. Он посчитал всю
эту историю выдумкой.
– Этому трудно удивляться, – ответила Делла. – Милдред
добровольно отдала Элен все права собственности, если можно воспользоваться
таким определением по отношению к ребенку, – закончила она с горьким смешком. –
Разве это не трагично? Представь себе мать, которая столько выстрадала, чтобы в
конце концов узнать, что она не имеет права на собственного сына.
Мейсон кивнул головой.
– Посмотрим лучше записи последних дней. Может быть, они
прольют какой-то свет на дело?
– Но, шеф, мы ведь не можем пропустить всего, что случилось
за это время.
Мейсон потряс головой, бегло перебрасывая странички.
– Неизвестно, когда сержант Холкомб перейдет в контратаку.
Нас интересуют прежде всего записи о событиях, которые привели к убийству.
– А не лучше было бы посмотреть, при каких обстоятельствах
она познакомилась с Дианой? И что скрывается в прошлом Дианы?
– Правильно, – согласился Мейсон. – Сейчас, это было
приблизительно два года назад.
Он перелистывал страницы, задерживаясь тут и там, пока не
нашел нужного места. Они стали быстро читать.
Описывая встречу с Дианой, Милдред нарисовала портрет
несчастной, затравленной женщины, убегающей от чего-то, от чего невозможно
убежать. Она написала настоящее имя Дианы и упомянула о том, что ее муж был
убит.
– Боже мой, я помню эту историю, – воскликнул Мейсон. – Это
было в Сан-Франциско. Какое-то время подозревали жену убитого. В конце концов
ее не арестовали, но допрашивали добрую дюжину раз. До процесса дело вообще не дошло,
до сегодняшнего дня убийца не найден. Значит, вот какое дело висит над Дианой…
Да, Холкомб буквально распял бы ее, если бы узнал об этом.
Из дальнейших записей было ясно, что Диана пришла к Милдред
Дэнвил как к подруге, чтобы найти у нее убежища от досужего любопытства, чтобы
найти отдохновение, чтобы про нее все забыли. Это Милдред подсказала ей идею
взять новое имя и устроить себе жизнь в совершенно новой среде. В это время у
Милдред уже была кое-какая репутация как у диктора радио. Она считала, что у
Дианы достаточно хороший голос для подобной работы, представила ее в студии и
помогла получить ей первые мелкие роли.
– Для сержанта Холкомба здесь все написано черным по белому,
– подвел итоги Мейсон. – Как только он получит это в свои лапы, то запустит
информацию в прессу, и Диана будет осуждена.
– Они могут использовать это на процессе? – спросила Делла.
– Им в том не будет необходимости. Травля в прессе
предопределит приговор еще до того, как Диана предстанет перед судом.
