Мейсон подумал немного о чем-то прежде, чем поднять трубку и
набрать домашний номер Деллы Стрит. Через минуту он услышал голос своей
секретарши.
– Привет, Делла. Как там пациентка?
– Значительно лучше, шеф.
– Как одежда? Подошла?
– Почти полностью. Я немного выше ее, но, кроме этого, все в
порядке.
– Делла, я в доме Язона Бартслера. Он предлагает возмещение
в сумме двух тысяч долларов. Сюда включен и мой гонорар. Спроси мисс Рэджис,
что она об этом думает?
– Подожди чуть-чуть, – сказала Делла, и Мейсон услышал ее
приглушенный голос, быстро пересказывающий суть дела Диане Рэджис. Вскоре она
вернулась к телефону. – Нас никто не слышит, шеф?
– Нет.
– Она говорит, что это просто чудесно.
– Хорошо, я выставлю счет и подпишу квитанцию, – ответил
Мейсон. – Я попрошу мистера Бартслера, чтобы он приказал прислуге собрать вещи
нашей клиентки, и привезу их с собой. Пока все.
Он положил трубку. Бартслер обратился к Гленмору:
– Фрэнк, приготовь письмо, которое мистер Мейсон подпишет от
имени Дианы Рэджис. Ты знаешь Карла, у него гладкие манеры, но примитивные
шутки. Поэтому сформулируй письмо так, чтобы оно охватывало все, что только
можно придумать.
Гленмор усмехнулся и без слов вышел в соседнюю комнату.
– Ну, на этом с делом, по-видимому, покончено, –
констатировал хозяин дома.
Мейсон только усмехнулся.
– Еще нет? – поднял брови Бартслер.
– Не знаю.
– Чего вы не знаете, мистер Мейсон?
– Кое-каких занимательных вещей. Почему вы вообще пригласили
мисс Рэджис, почему вы хотите, чтобы она вернулась? И предупреждаю вас, мистер
Бартслер, что когда я в своей практике наталкиваюсь на какую-нибудь загадку, то
имею привычку добираться до ее сути. Поэтому, если вы желаете, чтобы я получил
информацию из первых рук, то я жду вас завтра в своем офисе в десять утра.
Бартслер задумчиво погладил подбородок и вдруг объявил:
– Хорошо, я буду в четверть одиннадцатого. Я готов
рассказать вам всю историю, если вы захотите меня выслушать.
Глава 3
Тяжелые тучи сонно тащились по небу, подгоняемые теплым
южным ветром. Земля, высушенная шестимесячным периодом засухи, за время
которого не упало ни единой капли дождя, лежала под нависшими тучами в
молчаливом ожидании.
Перри Мейсон остановился при входе в здание, чтобы купить
газету. Он бросил взгляд на часы в холле и заметил, что на них ровно десять.
Потом он посмотрел на тяжелые тучи и сказал мужчине за прилавком киоска:
– Дело к дождю.
– Самое время.
Мейсон, взяв газету, кивнул головой.
– Никак не могу привыкнуть к этому климату, – сказал
продавец. – Сначала шесть месяцев засуха, потом шесть месяцев дождь. Я с
востока, там трава зеленая все лето. А здесь солнце печет так, что трава похожа
на поджаристую гренку.
– А что происходит зимой на этом вашем востоке? –
поинтересовался Мейсон.
Мужчина рассмеялся:
– Именно поэтому я сижу здесь, господин адвокат.
Мейсон сел в лифт и через две минуты повернул ключ в дверях
своего личного кабинета.
– Привет, Делла. Что нового?
– Язон Бартслер.
– Припекло его.
– Похоже, его что-то беспокоит.
Мейсон бросил газету на стол, повесил шляпу и сказал:
– Проси.
Через минуту Делла ввела в кабинет Язона Бартслера.
– Здравствуйте, мистер Мейсон. Я пришел немного раньше, –
сказал Бартслер.
– Я это заметил.
– Мистер Мейсон, я всю ночь не сомкнул глаз. Откуда вы, черт
возьми, узнали, что у меня были причины нанять именно Диану Рэджис?
Мейсон усмехнулся:
– Бизнесмен с вашим положением названивает в студию
неизвестной актрисе, которой якобы никогда в глаза не видел, чтобы пригласить
ее домой в качестве чтицы… Ой, Бартслер, и вы выдаете себя за скептика?
Посетитель сделал глупую мину.
– Ну, если вы так ставите дело…
– Говорите, я адвокат и умею хранить чужие секреты, –
поощрил Мейсон, когда он замолчал.
Бартслер сел в кресле поудобнее.
– Я женат во второй раз. Моя первая жена умерла. Она
оставила мне единственного сына, Роберта, который погиб седьмого декабря тысяча
девятьсот сорок первого года, в возрасте двадцати шести лет, в Перл-Харборе
[1]
. Его останков так и не удалось опознать.
Мейсон взглядом выразил сочувствие.
Через минуту Бартслер продолжил:
– Жизнь значительно сложнее, чем кажется. Только теперь,
оглядываясь назад, понимаешь, как все было на самом деле. Но, как обычно,
понимаешь поздно.
Он умолк на некоторое время и вновь продолжил:
– Роберт женился за год до смерти. Он женился на девушке,
которая мне не понравилась. Мне не нравилось ее происхождение, мне не нравились
люди, которые ее окружали.
– И вы не любили лично ее? – спросил Мейсон.
– Оглядываясь назад, боюсь, что у меня не было случая узнать
ее на самом деле. Я был так предубежден против нее, что никогда даже не пытался
взглянуть на нее объективно. Я до последних дней сохранил мнение, которое вынес
о ней еще до того, как вообще с ней познакомился.
– Что вы имели против нее?
– Собственно, ничего. Она была цирковой актрисой.
Воспитывалась в цирке. Специальность: акробатка на трапеции.
– Сколько ей было лет?
– Двадцать четыре. То есть ей теперь двадцать четыре. Ей
было двадцать, когда она вышла за моего сына.
– Или же когда он женился на ней, – поправил Мейсон с легкой
усмешкой.
– Можно и так, – признал Бартслер.
– Рассказывайте дальше. Я хотел бы услышать остальное.
– Когда Роберт с ней познакомился, она уже не выступала в
цирке. Упала с трапеции, повредила себе бедро. Это был у нее первый несчастный
случай, но он сделал невозможным продолжение выступлений. У нее не было другого
источника доходов, кроме акробатики, и она осталась без средств к существованию.
Естественно, брак с Робертом казался ей выходом из положения. Я был недоволен
его женитьбой, и это охладило наши отношения. После гибели Роберта Элен, его
жена, не пыталась скрывать своей горечи, а я, со своей стороны, дал ей
недвусмысленно понять, что если и существовали между нами какие-то семейные
отношения, то я считаю их оконченными.
