Незаметным движением он поднял ей юбки, и только муслиновая ткань панталон отделяла его ласковые ладони от ее страждущего тела.
Осторожными массирующими движениями он ласкал ей колени, икры, бедра, поднимаясь все выше. Его широкая ладонь легла у нее между ног и застыла. Он давал ей возможность привыкнуть к пикантной ситуации. Немного выждав, он круговыми движениями стал массировать ей ложбинку между ног. Дыхание Сары участилось, и она подалась ему навстречу.
— Тебе это нравится, милая Сара? — прошептал он.
В ответ она только теснее прижалась к нему. Он отвел ладонь, и она разочарованно вздохнула, пока не поняла, что он пытается развязать тесемки ее панталон, завязанные на талии. Подсознательно она знала, что должна остановить его, но вместо этого Сара приподняла бедра, чтобы ему было легче развязать узел.
Нежный ветерок коснулся ее обнаженного тела. Она не успела почувствовать Стыда, когда его пальцы стали ласкать ее живот, спускаясь все ниже и ниже. Он снова положил ей ладонь между ног. Она вздрогнула и напряглась.
— Расслабься, — прошептал Перегрин. — Твое тело создано для любви. Позволь мне научить тебя.
Сара перестала сопротивляться и отдалась его нежным рукам. Он знал ее тело лучше, чем она сама, знал, что может доставить ей удовольствие. Она слушала его нежные слова, ощущала его ласки, вдыхала его запах, запах мужчины. Ее дыхание участилось, тело извивалось, и она страстно к нему прижималась.
— Молодец, Сара. Веди себя свободно. — Голос Перегрина был хриплым и прерывистым.
Сара почувствовала, как его твердая плоть упирается ей в бедро. Значит, и она сумела вызвать у него ответную реакцию, и сознание этого наполнило ее радостью. Затем Сара совсем потеряла контроль над собой. Ласки Перегрина почти лишали ее способности мыслить. Она лишь сознавала, что его рука ласкает самую интимную часть ее тела, и слышала, что он что-то нежно шепчет на непонятном ей языке.
— Ты этому хочешь меня научить? — спросила она шепотом.
— Это только начало, шелковая Сара. Мы в самом начале дороги, у которой нет конца.
Он улыбнулся, глаза его заблестели. Ласки продолжались.
Сара всегда считала себя фригидной, но Перегрин чувствовал ее лучше. От его прикосновений страсть с новой силой охватывала ее, и она, закрыв глаза, снова и снова погружалась в ее пучину.
Перегрин знал, что Сара совершенно не искушена в любви и ему надо осторожно подвести ее к этому. Помимо того что она станет его женой, она должна стать и его любовницей. Он хотел ее, как только мужчина может хотеть женщину, и по ее реакции видел, что и она хочет его.
Перегрин раздвинул Саре ноги и лег между ними. Ему хотелось со всей страстью и силой погрузиться в ее тело, но, зная, что Саре будет больно и эта боль может напугать ее, он действовал со всей осторожностью.
Глаза Сары расширились, и она закричала. Она увидела склоненное над ней, искаженное страстью потное лицо Перегрина. Она покачала головой, пытаясь сказать, что не хочет, что пока этого делать не надо, но он, казалось, не понял ее. Сара схватила Перегрина за руку, пытаясь остановить его, но было поздно — он уже вошел в нее. Девственная плева лопнула, и он погрузился во влажную и горячую глубину ее тела.
Перегрин услышал крик Сары и почувствовал, как по ее телу пробежала судорога боли.
— Прости, — прошептал он ей в ухо. — Без боли здесь не обойтись.
Перегрин замер, давая Саре возможность привыкнуть к нему, затем осторожными движениями стал продвигаться глубже.
Сара опять закричала, ее тело напряглось. Краем сознания он слышал и понимал ее протест, но уже не мог сдержать себя. Страсть парализовала его волю, и у него было только одно желание: довести начатое до конца.
Перегрин, продолжая держать в объятиях Сару, скатился на бок. Тело Сары дрожало, и он понял, что она плачет.
«Проклятие!» — выругался он про себя.
— Прости, Сара, — сказал он снова. — Я не мог сдержать себя. Урок получился плохим.
Перегрин был расстроен еще больше, чем Сара. Влекомый страстью, он совершенно забыл о Саре, о ее чувствах. Он хотел доставить ей удовольствие, а вместо этого изнасиловал ее. Даже будучи неопытным юнцом, он умел думать о чувствах женщины.
Перегрин злился на себя за то, что забыл о Саре, но еще большая злость охватывала его при мысли, что он разучился контролировать себя. Даже несмотря на то что у него давно не было женщины и это было причиной его необузданной страсти, он обязан был сдержаться. Мужчина должен быть хозяином своей страсти, а не ее слугой.
Вся жизнь Перегрина была подчинена строгой дисциплине, и если бы не она и умение держать себя в руках, он давно был бы мертв.
Сара зашевелилась в его объятиях, и Перегрин перестал заниматься самоанализом: надо поскорее утешить ее, найти нужные слова. Но когда Перегрин заглянул Саре в лицо, то вместо испуганной, несчастной женщины увидел другую — холодную и недоступную. Ситуация была хуже, чем он думал: Сара могла стать отныне его врагом.
Глава 13
Итак, вопреки ожиданиям Перегрина Сара не чувствовала себя ни испуганной, ни беспомощной.
— Скомпрометировав меня раз, вы решили пойти дальше, — сказала она резко, и ее слова, словно кнут, хлестнули по самолюбию Перегрина. — Вы сделали это для того, чтобы я вышла за вас замуж? Вы считаете, что теперь у меня нет выбора?
— Ничего подобного у меня и в мыслях не было, — ответил Перегрин.
Он сел и посмотрел на Сару. Она совсем не выглядела жертвой насилия. Другая женщина на ее месте сейчас бы рыдала и умоляла его спасти ее репутацию. Но Сара гордо смотрела на него, глаза ее были спокойными.
— Возьмите это, — сказал Перегрин, протягивая Саре свой носовой платок. Он отвернулся, пока Сара, оттерев пятно крови на нижнем белье, одевалась.
— Вы говорите, это случайность? — Голос Сары был холоден. — Я считала, что вы никогда не допускаете случайностей.
Перегрин почувствовал беспокойство: скажи он одно неосторожное слово, и Сара будет навеки потеряна для него. И хотя ему совсем не нужна такая обуза, как жена, но сама мысль о том, что он может потерять эту женщину, была невыносима.
— То, что произошло, не случайность, — сказал он, взяв ее за руку, — просто я допустил ошибку. Ваше тело было готово для любви, и я подумал, что и душа созрела для нее…
Пальцы Сары напряглись в его руке, она опять почувствовала уже знакомое раздвоение в себе. Часть ее хотела выдернуть руку, но другая всей душой тянулась в его объятия, хотела, чтобы он утешил ее. Сара страдала не от испытанной ею боли, а от того, что стала беспомощной игрушкой в крепких мужских руках. Это чувство беспомощности было ей отвратительно.
— Мне так хотелось верить, — продолжал Перегрин, — что и вы разделяете мою страсть, я принял желаемое за действительное. В этом и есть моя ошибка.
