Отпечатки пальцев на ноже, которым убили Никифорыча, совпали с отпечатками на стенках ведра, которым отбивалась от своего душителя пожилая доярка в Крепостном. И это не догадки. Официальное экспертное заключение было готово еще этим утром. Отпечатки незнакомые милиционерам.
«Почему?! Тридцать километров от одного места до другого?.. Кто это?»
Запахло горячей рыбой.
— Глеб! Ты где? Спускайся к нам! Картошку уже пора бросать?
Задрав к солнцу голову, Бориска кричал в приставленные ладони.
— Я тебе брошу! Иду.
Соли было нормально, да и пену с кипящей поверхности кто-то догадливый снял вовремя.
— Чем, по-твоему, уха отличается от рыбного супа?
Бориска пожал плечами, отворачиваясь от близкого кострового жара.
— Ну, уха — это если на природе, а суп — дома, на газу… Так, вроде.
И поморщился красным лицом.
— Вро-оде! Для настоящей ухи нужны только рыба, соль и вода. Если ты добавишь туда картошку или крупу — уже получается суп. Даже если ты готовишь эту штуку в самой, что ни на есть непроходимой тайге. Уха — это когда без излишеств, когда самое замечательное в ней — вкус только что выловленной рыбы. Бросишь сейчас туда хоть одну картошину — расстреляю! Перед лицом твоих нерусских товарищей. Понял?
— Так ведь не наедимся же, без картошки-то…
— Следи за руками и прочими действиями опытного бродяги. И никогда не останешься голодным.
Палатки уже стояли в ряд, туго обтянутые, красивые и правильные.
Около них прохаживался Тиади, и видно было, что он очень хотел попасться на глаза Глебу.
— Все сделано как ты и просил! Проверяй нашу работу!
— Ты молодец, спасибо за помощь!
— Ну, тогда я поехал, да?
— Куда ты опять собрался?
Уже совсем не в педагогических целях капитан Глеб нахмурился.
— Ты же обещал!
Красивый бельгиец был в истерике.
— Ты обещал, что когда я тебе помогу, то я буду свободен! Мне нужно ехать — меня сегодня ждут!
— Свои обещания я помню наизусть. Их в моей жизни было немного. Таких слов я тебе никогда не говорил.
— Говорил!
Тиади взвизгнул, тряся перед лицом Глеба растопыренными пальцами.
— Стоп! Дыши глубже.
«Рано расслабился, поверил, что все сегодня идет хорошо…»
— Ты считаешь, что я должен сейчас отпустить тебя к твоей женщине? Так? Хорошо. А чем будут заниматься этим вечером остальные наши люди, ты не забыл? Бельгиец бурно дышал, не глядя на Глеба.
— Напомню. Сейчас будет шикарный ужин и много водки для людей, которые мне совсем незнакомы. Я останусь тут, в крепости, на целую ночь один со всей бригадой. Могут возникнуть неприятности? Вполне. Может кто-нибудь из них, а то и несколько персонажей одновременно, отправиться купаться на море? Может. Они могут захотеть поболтаться в воде, даже пьяные. Драться они между собой собираются? Я не знаю. А ты знаешь? Если что-то грустно непоправимое здесь сегодня произойдет, и меня будут спрашивать, где во время инцидента были все остальные иностранные граждане, которых я сюда пригласил, что, по твоему мнению, я должен буду отвечать вашему консулу? Судя по твоему энергичному виду, ты имеешь приличный ответ?
— Знаешь, я тебя спрашиваю?!
Капитан Глеб в бешенстве дернул рукой опущенный подбородок Тиади вверх.
Тот отшатнулся, увидев перед собой ярко-синие яростные глаза.
— Ну что ты, я же все понимаю… Я же пошутил. Просто шутил, а ты так…
— Веселиться будешь за пределами моего обоняния. И не порти мне никогда аппетит. Уха, кажется, сегодня получилась у ребят отменная. Пошли в компанию.
Глеб обернулся.
— Запомни, приятель, но только все правильно, чтобы опять ненароком не переврать. Будет возможность — отпущу. Время и место увольнительной определю сам, без таких вот нервных напоминаний с твоей стороны. Ясно?
Смущенно улыбаясь, но все еще бледный лицом Тиади кивнул исподлобья.
— Хорошо, Глеб. Не обижайся только.
— Ну и правильно! Умный мальчик.
Две длинные, сколоченные из досок столешницы Бориска со своей командой немного кривовато, но все-таки твердо установил на готовые козлы около палаток. Шустрый ирландец помогал расставлять миски и кружки на столах. Хиггинс резал хлеб, немцы одобрительно рассматривали в ящиках этикетки многочисленных водочных бутылок.
— Приступайте, я сейчас, ненадолго.
По уже знакомым ступенькам Глеб опять поднялся на крепостную стену. Включил на камне ноутбук, телефон.
Прошло всего пять минут — и он уже хохотал во все горло, не обращая никакого внимания на встревоженные лица там, внизу, на песке.
Опять в ладони закричал в его высь Бориска.
— Тебя что, пчела укусила?!
— Поднимись на секунду сюда, посмотри сам!
Не отрываясь от экрана компьютера, и все еще дрожа от смеха, Глеб принялся набирать номер телефона Сашки.
Последние минуты отчетной видеосъемки сегодняшнего дня порадовали. Он успел придирчиво отметить, что ребята продвинули шлюпку к самой середине берега, что крупные планы выбраны на этот раз на удивление грамотно, Сашка выглядел устало, но очень уверенно.
«А это еще откуда?!»
— Привет, это я! Ты где козу взял?
Красное закатное солнце — и на шикарной перспективе широкого смуглого пляжа — загорелый, голый по пояс парень, задумчиво глядя в пространство, нежно обнимает ласковую белую козочку со светлыми глазами.
— В поселке? Зачем?! Как дотащил? Как — на мотоцикле?!
Он хорошо знал и всегда помнил эти вроде бы ленивые, ничего не значащие нотки в голосе сына. Но скрытая мальчишеская гордость, желание услышать похвалу!.. Понятно, сам такой.
Слушая флегматичный рассказ Сашки о том, как он вез через весь длинный лес на бензобаке мотоцикла козу, как она шарахнула его копытом по уху, как пришлось ее уговаривать, Глеб нукал, такал, а сам продолжал втихую давиться хохотом.
— А зачем?!
«Вот ведь чертенок?! Вот как без меня придумал!»
Да он бы сам, случись при нем такая оказия, вставил бы в кадр козу! Совсем, как по книге! Как у настоящего Робинзона!
Еще одна замечательная, но неофициальная, не вошедшая в отчет сцена: присев, Ализе кормит крохотную козочку молоком из миски.
«Черняночка и беляночка. И обе при этом такие грациозные…»
Запыхавшись на ступеньках, Бориска не выпускал из руки большую столовую ложку.
— Чего ты так радостно смеешься-то? Это кто? Сын твой, да? Там, на съемках?