— А это итальянец этот, Салливан, книжку читает. У него диодный фонарик есть, он его на голову на пружинке такой приделал, лежит и читает.
— Он твой, из «Ромео»?
— Ага.
— Держи.
Покопавшись наощупь в темноте в кабине «технички», Глеб достал из-под сиденья два штык-ножа.
— Это наше холодное оружие. Для охраны жизней и здоровья коллектива. Один тебе, другой отдай трезвому итальянцу. Назначь его до рассвета своим заместителем по безопасности.
— Да зачем нам эти ножики! От кого обороняться-то сейчас?!
— Ты преступно много размышляешь. Разбуди меня в шесть ноль ноль.
Внезапным грохотом раскатился в ночи по крепостному дворику басовитый рык мужского храпа.
Глеб буркнул.
— Этот голландец хуже карасину!
Облеченный вахтенным доверием Бориска попытался спросить его еще о чем-то стратегическом.
— Все, все, проехали. Будем считать, что меня ранили коварные враги. Прямо в грудь, — Глеб ткнул пальцем в мокрого себя. — И я упал, изнемогая.
С грациозностью великого утомления он прилег на расстеленный спальник.
Не доверяя некоторым своим чувствам, Бориска осторожно прикоснулся к телу неподвижного командира.
Но капитан Глеб Никитин уже спал, глубоко и уверенно вдыхая свежий морской воздух.
День 5. Четверг.
Траур, паруса над водой и нежелание мыть грязную посуду
Огромный черный пистолет был тяжел, рука немела, тренькали жилки под локтем, поднять оружие не было никакой возможности, но настойчивый мужской голос все громче и тверже приказывал сделать это.
— Эй!.. Эй! Товарищ боец! Подъем!
В раннем палаточном сумраке Бориска не сразу и сообразил, кто так сурово и одновременно нежно дотрагивается до его обнаженного плеча.
— Вставай и быстро на воздух. Без потягушек.
Капитан Глеб Никитин вышел из помещения, аккуратно прикрыв за собой входное полотнище.
Время было всего половина шестого, выспался же Бориска замечательно, да и песок на улице под ногами был внезапно холодным и влажным. Так что проснулся он быстро, но со штанинами и рукавами у него все-таки произошла небольшая путаная заминка.
Солнце еще не перевалило восточную крепостную стену и поэтому в дальних закоулках внутреннего дворика продолжали таиться неопределенные рассветные тени.
Теплый Бориска радостно и счастливо потянулся, широко вздохнул с поднятыми к небу руками.
— Жив?
— Конечно! Красиво-то здесь как! Я так рано в этой крепости еще не бывал! Осенью темно, а зимой мы только на лыжах сюда с классом в поход ходили.
— Ладно, слушай…
Глаза Глеба непривычно блестели в темных полукружьях бледного лица.
— Давай-ка ты просыпайся окончательно, смотри за обстановкой. Я пройдусь до берега, немного искупаюсь. Поставь маленький чайник на костер с краю, огонь там я уже развел.
— Ладно, только ты недолго…
— Да я здесь, за стеной буду плескаться, не беспокойся.
Потом они сели за стол, на прохладные росистые бревна.
Капитан Глеб вытирал голову большим лохматым полотенцем и с удовольствием ел холодный рыбный бульон. Говорили вполголоса.
— Вещи мои лишние возьми в свой рюкзак, я доберусь до поселка налегке. С ребятами-экскурсоводами поговори, чтобы они на автобусе по городу небольшой кружок сделали, время в запасе у тебя будет, а утренние красоты мужикам стоит увидеть. Налей кипятку мне, пожалуйста.
С не совсем осознанным удивлением Бориска смотрел на своего командира. Он привык к тому, что в жизненных разговорах взрослые люди обычно жаловались на страшную головную боль с утра после попоек, на жажду холодной воды и рассола. Да и его отец обычно отказывался от завтрака на следующий за семейными застольями день.
Глеб же кушал вкусно, помешивал густой сладкий чай, роскошными белыми зубами откусывал крупные куски бутерброда и часто звенел ложкой в глубине миски с ухой.
Бориска был уверен, что водки вчера капитан Глеб выпил много, просто неприлично много — ближе к полуночи вдрызг пьяные немцы даже стали настаивать, чтобы избрать его своим Королем Стеклянного Стакана, но не успели, полегли бедолаги один за другим. Потом рухнул в редкие подорожники, едва избежав лобового столкновения с гранитным валуном, Бадди, затем сполз под стол могучий Николас. Итальянский трезвенник О'Салливан ушел в темноте в палатку самостоятельно, немного понаблюдав на прощанье за яркими звездами.
«И не болеет он, вроде, ни капельки…»
Неумытый с утра Бориска устроился за столом напротив Глеба, внимательно слушал его поручения и пытался осторожно наблюдать за командиром.
— Чего разглядываешь? Удивляешься, что я остался жив после вчерашних злоупотреблений? Ничего особенного — еще и не то люди совершают ради дружбы народов, взять, к примеру, уважаемого Махатму Ганди…
— А ты чего чай не пьешь?
Глеб обвел взглядом Бориску и пустые тарелки.
— Слушай, если ты не против, то я еще немного ушицы рубану, а? Ты не хочешь со мной за компанию?
Бориска отрицательно покачал головой.
— Общий подъем устраивай ровно в семь. Кричи, стучи в кастрюлю. Раскрывай палатки, шуми в каждой. Будут ругаться — не обращай внимания, делай свое черное дело. Через полчаса после подъема устрой им завтрак. Водки не давай.
— А ведь они же все…
— Ящик с пивом и минералка спрятаны на берегу, в камнях. Выйдешь из крепостных ворот — направо, шагов двадцать по берегу, за красным валуном. Я проверил сейчас — напитки на месте, в воде за ночь охладились как следует.
— Про водку. Напомни всем, что сегодня их ждет авиационное путешествие, так что если кто из самых настойчивых алкашей испачкает вертолет, то свои рвотные массы будет убирать самостоятельно, вручную. Я серьезно. К восьми подъедет человек от лесника, останется здесь, подежурит, постережет наше богатство. Если кто из иностранцев будет сильно болеть — оставь в лагере, не неволь полетом.
В раскрытый на краю стола замечательный Борискин рюкзак капитан Глеб начал перекладывать свои вещи.
— Похороны в двенадцать. На все остальные мероприятия я в поселке не останусь, так что к часу ждите меня здесь. Если по каким-то причинам вовремя не появлюсь и не смогу дозвониться, то выдвигайтесь после вертолета в лес самостоятельно. Справишься?
— Не сомневайся. Твои дела сегодня важнее.
Не выпуская из рук маленького блокнота, Бориска почесал карандашом макушку.
— Ты что-нибудь про убийство Виктора Никифоровича уже узнал?
Капитан Глеб Никитин застыл над рюкзаками, поднимая медленный взгляд на помощника.
