Я не имею счастья пересекать двойную сплошную, не пью с соседскими мужиками в гаражах, не трачу время на обсуждение мобильных тарифов и планов. В свободное время не валяюсь на диванах, не смотрю и не обсуждаю ни с кем разных ксюш и полезных диет.
Вот у меня и освобождается время для другого. Для приключений.
— Так просто?
Непривычное собственное многословие изумило даже Глеба.
— Да, все просто. Элементарно, Ватсон! Не кури — и у тебя не будет перекуров.
— Некоторые знакомые, особенно те из них, кто имеет отношение к творчеству, от чистого сердца соболезнуют мне, говорят, что я — неформат. Высокая похвала для такого беззаботного типа! Именно этого я и добивался всю жизнь — не быть в формате. Особенно в таком…
Он хмурил брови, изредка опуская глаза к столу, хотя интонациями слов и хотел выглядеть иронично веселым.
Инга слушала капитана Глеба с грустной улыбкой.
Почти всегда искусство быть внимательной приходит к женщине с опозданием. Сейчас ей хотелось рыдать, теряя…
— Формат маленьких неграмотных и нелюбознательных человечков? Не для меня! Формат воскресных пива и чипсов? Ни за что! Ублюдочный формат возрастной эволюции — от кнопок разноцветных мобильников, через кредитный диван и телевизионный ящик к жирным телкам, к чудовищно безобразным огромным машинам, турецким курортам, к костюмам с блестящими буковками? Мерзость! Ты, случаем, не заметила, что люди, в большинстве своем, сгибаются, когда влезают в собственный автомобиль. Я этого не хочу.
— Добровольно обрекать себя на дрожь от звука персональной автомобильной сигнализации под окном — идиотизм! Я предпочитаю открывать глаза только после того, как высплюсь!
Вторая чашка кофе не успела остыть.
Глеб Никитин с сожалением отставил ее, пустую, в сторону. Он чувствовал свои лишние слова, но кому, как не ей, и когда, если не сейчас…
— Политика? В партию вступать? Зачем?! За миску вкусного супа? Мне этого добра не нужно. За какой-то там стул в президиуме или за кресло в провинциальном правительстве? Тем более. От длительного сидения, говорят, простаты бывают у мужчин разные, с геморроями…
Напитки закончились, и первый высокий луч летнего солнца уже вертикально сверкнул между высокими прибрежными соснами.
— А семья у этой твоей счастливой медсестры большая?
— Что?
Не расслышав его так сразу или не очень поняв, Инга внимательно посмотрела Глебу прямо в глаза.
— У Светланы, твоей знакомой, ну, у той, что в иностранный замуж собралась, родственников много?
— Нет, вроде. Отец года два назад как умер, позапрошлой зимой хоронили, мать на пенсии, брат есть еще, рыбалкой на заливе занимается. Вроде все… А что такое?
— Рад за коллектив. Скоро, наверно, они вольются в дружную семью западных народов. За евро буду пряники себе покупать.
Похлопав озабоченно себя по карманам камуфляжных брюк, капитан Глеб затянул ремни рюкзака.
— Ты сможешь испечь большой торт? У тебя же, я помню, «наполеоны» всегда удавались чудесные?!
— Конечно, смогу! Ты что, еще раз хочешь приехать? Когда?!
— Скоро, скоро, хорошая ты моя! Только не плачь, ладно?!
Инга не ответила, спрятав глаза в рубашку на его груди.
— А где живут эти Серяковы?
— О чем ты?
— Спрашиваю, где найти, в случае чего, это замечательное семейство? Любопытно мне очень отчего-то стало, познакомиться поближе с некоторыми из них хочу, так, для общего развития.
День 6. Пятница.
Опять кружевной передник. Счет 9:11:10. Неповиновение
Наверно, Бориска специально, заботясь о своем старшем товарище, который должен был обязательно искать его, возвратившись утром в лагерь, заранее высунул на волю свои не очень чистые ноги. Огромная армейская палатка явно становилась мала для молодого, растущего организма.
— Ну, как?
— Чего?
Юноша протирал глаза, щурясь на блеск ранней воды.
— Кто выиграл полосу препятствий?
— Я. Ну, в смысле, мы. «Вискари» последние — у них на последнем этапе ботаник в колючей проволоке наглухо запутался. Мы все его сообща разматывали. Потом вырезали вместе с проволокой и отнесли к костру. Там Ян его плоскозубцами быстро обкусал… А ты-то как?
Капитан Глеб ровно разостлал свой спальник на песке около палатки.
— Без жертв и разрушений. Через час подъем, давай, подремлем еще немного, пригодится.
После завтрака погода начала портиться.
Команда смешно и разнообразно занималась бытовыми вопросами.
Под краном водяной цистерны Хулио ловко простирывал свои уже использованные казенные трусы, добродетельно оставаясь одетым во вторые, сменные.
Потрясающе кривые голые ноги делали оружейника неотразимым.
В походной душевой, обтянутой темно-мокрым брезентом, плескались и гоготали сразу двое. В одном из них, по голосу и высокой макушке, Глеб сразу опознал Николаса. Другой, нерассмотренный, был мелок ростом и неприлично смешлив. Глеб подобрал в песке камешек и постучал им по трубе алюминиевого каркаса.
— Тук-тук!
— Заходи, чего спрашиваешь! А, это ты Глеб! И тебе тоже потереть спинку?!
— Может, у вас здесь интим, а я тут некстати со своими вопросами?!
— В бою нет никаких тайн перед товарищами!
Колька радушно распахнул перед ним тряпичную дверь душевой, нисколько не стесняясь различных подробностей.
— Ой!
Зато в дальнем уголке кабинки профессор Бадди неловко пискнул под незначительными водными струйками, суматошно смывая с себя последние мыльные островки.
— Я и его уже помыл. Поначалу он так сильно стеснялся! А чего такого — я же ему теперь вместо папы!
Большой человек сильно захохотал, хлопая в просторные мокрые ладони.
— Давай к нам! Здесь хорошо!
— Вот этого не надо. После водных процедур подойди ко мне, поговорим по делам сегодняшнего дня.
— О'кей!
По правой стороне от палаток на песке валялся с наушниками плейера на голове, дожевывая мятый бутерброд, беззаботно неумытый с ночи швед.
По счастливым физиономиям Макгуайера и другого Крейцера было понятно, что они практически одновременно, еще вчера, приняли решение бросить бриться. И это, судя по блаженству их улыбок, мужикам очень нравилось.
Наступала эпоха всеобщего разгильдяйства.
Но слабина в их серьезных производственных отношениях была преждевременна.
— Парни, аврал! Разбираем лагерь, быстро грузим имущество в машину и выходим на воду! Сегодня нас ждут великие дела!
