К костру, с другой стороны поляны, от больших деревьев подъехал скромный отечественный автомобиль с военными номерами. Водитель, молодой матрос в синей рабочей форме и в бескозырке, остался за рулем, а к Глебу, ловко выпрыгнув из кабины на траву, подошел знакомый капитан-лейтенант.
— Товарищ контр-адмирал приказал передать вам… — Офицер достал из внутреннего кармана кителя сложенный вчетверо лист бумаги.
Глеб протянул руку к записке.
— Приказано передать на словах.
Лицо капитан-лейтенанта и в этот вечер было доброжелательным, не более. Посмотрев по сторонам и убедившись, что рядом с ними никто не стоит, он начал негромко, но внятно читать.
— «…По запросу относительно твоего раненого иностранца, получена любопытная информация. Прошу быть срочно у меня. В субботу, как только выведешь группу из леса».
Глеб Никитин присвистнул, задумчиво провел рукой по коротким волосам.
— Что-нибудь еще?
— Никак нет. Разрешите идти?
Машина плавно покачивалась, скользя иногда по мягкой лесной грязи. С веток на них падали редкие холодные капли, остатки прошедшего дождя.
Хотелось пока молчать.
— Представляешь, они меня ведь ждали, сказали, что сразу же тогда поверили мне! Я же им обещал! Они меня еще картошкой печеной угостили… — Бориска несколько замедлил свое хвастовство. — И вина выпить предлагали, то есть водки, совсем немного… Но я отказался.
А они такие добрые! Там тетя Шура такая была, она все про меня хорошее говорила, рассказывала мне все новости. Она потом меня еще немного до леса проводила, показала, где доярку с их фермы убили, прямо так и показала пальцем на бугорок у дороги, где ее нашли…
А еще, представляешь, Глеб, на этой ферме другие женщины говорили, что у пенсионерки одной в большом поселке исчезла вдруг козочка маленькая, посреди бела дня, на чистом лугу, как вознеслась, говорят… Через день она вернулась, ну, козочка-то эта, вся такая чистая, как благодать на нее снизошла, тетя Шура говорит, что красная лента у козы была повязана на шею, и копытца стали такие чистенькие, лакированные, с золотыми блестками…
Немного качаясь в такт завываниям «технички» и подремывая на ходу, капитан Глеб невнимательно слушал болтовню своего «младшего». Улыбнулся, не открывая глаз. Представил Ализе, ласкающую беленькую козу, а где-то, очень рядом с француженкой, — ее богато укомплектованную косметичку.
— Вот так, славный мой Бориска, в свое время и возникали легенды, а также мифы Древней Греции…
Когда-нибудь какой-нибудь поэт подробно опишет поведение стаи породистых кошаков, случайно оказавшихся на берегу океана, целиком состоящего из валерьянки.
Глебу же оставалось только хохотать. Иногда громко, вслух, реже — сдерживая свои искренние порывы.
Его иностранные граждане, который день уже скучающие по привычной цивилизации и, судя по их частым, но негромким разговорам, сильно тоскующие по своим фрау и миссисам, были в полном составе доставлены в «Собаку Павлова».
Открытые рты, слабые улыбки и нехорошо блестящие глаза перемещались по ухоженным тропинкам ресторанного дворика.
Одним взглядом всего данного великолепия было не охватить.
Стивен Дьюар, ничуть не заботясь о своей дальнейшей жизни и об оставшемся здоровьице, душевно обнял за лохматую шею ту самую, только слегка постаревшую, среднеазиатскую овчарку и кормил ее из своей каски чем-то вкусным.
В углу двора, среди ромашек, профессор Бадди упруго и упрямо подпрыгивал вверх, к веткам сливового дерева, изредка, счастливо пыхтя, добывал по одной крупной, желто-зеленой ягодине и, обтерев ее о рукав, потчевал ею изувеченного голландского человека, лениво возлежащего неподалеку, в тени других, менее вкусных слив.
О'Салливан значительно, подобно античному философу, прогуливался по аккуратной цветочной аллее.
Немцы дружно тормошили то ржавые остатки какого-то пулемета, то мерились личной упитанностью на гигантских плечевых весах, тоже ржавых, скрипучих и для чего-то приспособленных на столбе около голубенького с белым сарайчика.
Рожи всех счастливых путешественников, небритых и чудовищно грязных после утреннего дождя и полдневного печеного гусика, были полны неги и релакса.
Почему-то настороженным выглядел только Тиади.
Несколько раз они пересекались взглядами и в каждый такой момент Глебу казалось, что симпатичный бельгиец ожидает от него какой-то пакости или просто элементарного подвоха.
Впрочем… необходимо было соблюсти торжественный церемониал.
Капитан Глеб Никитин начал по очереди знакомить джентльменов с хозяйкой. Первым делом он, конечно, преподнес Инге букет васильков, нарванных в поле, за последним поворотом дороги, ведущей к ресторану.
Больше всех волновалась и смущалась именно она.
— Как же я с ними объясняться-то буду? Я же ведь не знаю никакого иностранного языка!
Глеб был ласков и учтив.
— А зачем прогуливала английский в школе?
Будучи первым допущенным к ручке дамы, Стивен простодушно галантно поинтересовался у капитана Глеба.
— Это твоя женщина?
Инга, конечно, его не поняла, подарив маленькому ученому красивую и недоуменную улыбку…
Покраснев и смутившись вместо любопытного ирландца, Николас дернул его за козырек военной кепки. Головной убор снова повис на ушах нахала.
Тиади холодно поцеловал руку Инги.
— Рад познакомиться.
Мужчины, почувствовав, что солнце вот-вот окончательно высушит остатки глинистой почвы на задах их камуфляжных штанов, были раскованы и разговорчивы.
Все. Кроме одного.
Бориска торчал в дверях как столб. Милый, лохматый, розовый, но… столб.
С первых же минут церемонии взгляд его был направлен на девушку, которая стояла на крыльце рядом с Ингой и улыбалась, украдкой вытирая пальчики беленьким передником.
Он видел только ее грудь и ресницы.
Грудь… И ресницы. Фея!
— Это моя Алюня. Аллочка — городская студентка, второе лето уже приезжает ко мне сюда помогать.
Не отрываясь взглядом от гостей, Инга шептала новости Глебу и щекотала при этом его шею завитком пушистых волос.
Послы иностранных держав с глупыми улыбками толпились в прихожей.
— Проходите, уважаемые гости! Присаживайтесь!
После певучего голоса Инги только командирский рык капитана Глеба заставил чумазых дипломатов рысью пробежаться вдоль накрытых столов и быстренько занять свои места.
— Позвольте…
Махнув рукой, Глеб Никитин умоляющим взглядом остановил Ингу.
