— А ведь этот мужчина, справа, в углу который, иностранец, и приезжал тогда ко мне со Светланкой-то… Помнишь, я тебе говорила про медсестру из нашего поселка? Что она еще замуж за немца какого-то собирается? Вот он и есть, он и привозил ее сюда на своей машине. Только какой-то он сегодня молчаливый, невежливый, даже и виду не подает, что нас с ним уже знакомили… И еще…
Она нахмурилась.
— Я в городе его недавно мельком видела. Вот с этим пареньком, с местным, сыном Усманцева, они разговаривали у кафе. Мужчина руками размахивал… Я тогда еще не знала про то, что отца-то этого парнишки убили, внимания особого на них не обратила.
— Не ошибаешься?
— Ну, что ты?! Прямо около остановки кафе, я только-только в автобус села, у окна, а они совсем рядом стояли. Сейчас увидела этого немца и сразу же вспомнила.
— А почему ты его все время немцем называешь, он же ведь бельгиец?
— Светка так мне говорит всегда, когда разговариваем про ее перспективы: «…вот немец мой приедет», «когда с немцем поженимся…». Это серьезно? Ну, что я их видела-то? Скажи?
Взглянув в напряженное лицо Инги, Глеб Никитин с прозрачной васильковой иронией ответил ей честным взглядом.
— Слова твои необычайной красоты, но я нисколько не встревожен! Что будешь пить? Твой любимый газированный напиток «Колокольчик» по-прежнему присутствует на праздничном столе?
— Опять ты все помнишь! Хороший ты мой…
И, грустно вздохнув, Инга поднялась, аккуратно оправляя передничек.
— Пора подавать мужикам горячее.
Увидев, что капитан Глеб остался один, к нему подошел Тиади.
— Послушай, этого ужина нет в нашей программе! Кто будет за него платить?! Я отказываюсь!
Глеб покосился на красавчика.
— Не беспокойся, приятель. Это всего лишь бонус от организаторов игры. За ваше примерное поведение.
Конечно, Тиади не поверил, но отчалил в сторону быстро и молча.
Не успевшей уйти на свои кухонные просторы Инге довелось услышать их нервный разговор.
— Что ты как бешеный-то? Зачем бросаешься на людей? Что ты ему так грубо сейчас ответил?!
— Вот и ты — такая же.
— Какая?!
Инга вспыхнула, подбоченилась.
Глеб захохотал.
— Не гневайся, госпожа! Это матушка предупреждала меня, неразумного, в детстве: «Намаешься в жизни со своим норовом-то, весь в батю…» А теперь и ты брови также хмуришь. Может, давай лучше я тебя, во искупление своей публичной грубости, поцелую, а?
— Да ну тебя, придумаешь тоже!..
Планируя этот партизанский налет на «Собаку Павлова», капитан Глеб специально предупредил Ингу, чтобы выпивка присутствовала на торжестве в умеренных количествах.
Свой ром Борис дважды успешно вырывал из лап мародеров, и поэтому время деликатесов наступило достаточно быстро и трезво.
Под руководством разрумянившейся хозяйки Аллочка вынесла к столам очередное вкусное блюдо.
Едоки, получив из рук изящного поваренка справедливые, хотя и не очень большие, порции, шумно завздыхали.
— Манифик! Изысканно!
Прикрыв глаза, пытался определиться в ястве знаток специй и ароматов Хулио, пристально опустил к своей тарелке близорукий взгляд Бориска.
Глеб Никитин опять поднялся над толпой.
— Кто угадает, из каких продуктов ЭТО приготовлено, тому специальный приз от повара!
Вскинул руку молчаливый обычно швед.
— Цветная капуста с мидиями, сильно прожаренная в оливковом масле?!
— Нет.
Коварно усмехаясь, Глеб отрицательно покачал головой.
— Кальмары? С соевыми тефтелями?
Глеб отверг и это вариант.
Тоном и жестами потомственного гурмана О'Салливан начал объяснять черни их кулинарное счастье.
— О, да! Этот нежный вкус! Я узнал его! Я уверен, что нам подали тушеные каплуньи гузки, в спаржевом соусе! Правда же?!
Не понимая сложных иностранных слов, Инга растерянно молчала, повернувшись лицом к Глебу.
Тот успокоил ее.
— Все в порядке. Твою еду постоянно хвалят.
Претенденты на приз и, главным образом, искушенный в изысках О'Салливан ждали от Глеба точного ответа.
— Это грибы в мясной подливке.
Под руку ему шепнула и Инга.
— Скажи им, что я немного еще сухих белых добавила. Для густоты.
С очень, очень лукавой улыбкой капитан Глеб хлопнул утонченного О'Салливана по плечу.
— Ну, вот видишь как все здорово! А ты хотел мои подосиновики в канаву выбросить!
Итальянец поперхнулся, побледнел и отшвырнул вилку далеко по столу.
— Торт! «Наполеон»!
Бурлил уже густым огнем и жаром за толстой стеклянной дверцей камин, горели при выключенном верхнем электричестве праздничные свечи.
Даже сквозь слабые слезы радости и признания Борис (теперь он имел полное право именоваться именно так!) продолжал допрашивать капитана Глеба.
— А как ты про мой день рождения-то узнал? Ведь я тебе точно про него ничего не говорил?!
Деликатно прожевав и промокнув салфеткой губы, Глеб начал не спеша.
— Знаешь ли, Борис… В тех бумагах, в Доме быта, было очень много любопытного.
— И ты смог все это за один вечер прочитать и запомнить?
— Самые важные новости обычно печатаются в газетах очень мелким шрифтом.
— Знаете, нет, вы знаете, какой он?! — Повернувшись к Инге, Борис начал доказывать ей преимущества капитана Глеба Никитина перед всеми остальными людьми. — Он замечательный! Он умный! Он сильный!
— …Не боится тараканов и не храпит.
Несколько небрежно Глеб завершил речь юбиляра и вновь поднял руку, требуя всеобщего внимания.
— Друзья! Давайте я вас всех сейчас сообща сфотографирую! Здесь, в такой торжественной обстановке! В атмосфере женской ласки и в запахах чудесных соусов!
Призыв командира услышали все подчиненные. Толпа быстро сконцентрировалась в центре зала, высокие особи при этом безропотно уступали места на переднем плане маленьким и нахальным. Взвизгнул, прикоснувшись задом к раскаленной каминной железяке Стивен, чересчур шустро претендующий на козырную фотографическую позицию.
— Инга! Инга! Сюда!
Все хотели с Ингой.
А вот Борис хотел, — степенный возраст обязывает! — просто желал быть с другой.
— Глеб, а как же ты? Мы все должны фотографироваться обязательно с тобой! Ведь мы же один отряд!
