— А ты когда понял, что это натворил Тиади?
— Ночью, у лесника.
— До того, как он приехал? После Яна?
— Да, мысли уже складывались, когда Яна тащил из леса.
— А тогда почему ты, если все вовремя понял, сразу же не набил ему там сильно морду?
— Кто доказывает грубо — тот не доказывает ничего. Да и вряд ли было бы красиво, если ни в чем не виноватой медсестре Светланке мои жестокости пришлось бы увидеть… Ей же сейчас и без этого очень скверно…
Больше времени у них занял вопрос продолжения бизнеса.
Бориска притащил из кафе бутерброды.
— Не суди людей быстро и с корыстью. Вот, например, наш голландец Николас — страх ходячий, громила. Замашки уголовника, внешность дикаря. А ведь он там, у себя на родине, служит директором дома для детей-сирот. И, говорят, хороший директор, добрый. Его все там любят.
— И все-таки, Глеб, как ты умудряешься так успешно разговаривать с людьми? Они же все разные, невозможно же о каждом все знать или постоянно правильно угадывать?
— Старайся. Пробуй. Ошибайся. Никогда не ленись и не стесняйся извиниться, если не прав.
Капитан Глеб счастливо пошевелил плечами, откинулся на спинку стула.
— Не будь жадным. Не жалей никогда денег. Вряд ли ты знаешь, что наш Никифорыч купил и подарил оборудование для целого спортзала матросам того сторожевика, на котором мы выходили в море? Еще телевизор он привез в часть мичману, что с нами на стрельбище возился. Без всяких условий, без ненужных корыстных разговоров. Просто привез и отдал. Водилы-контрактники за половину того рабочего дня, когда наших иностранцев в лесу обслуживали, получили от нас свою месячную зарплату. И так для каждого сержанта и прапорщика. Это же наш Никифорыч Яну настрого приказал, чтобы тот местных офицеров на футбол в Германию за полцены с собой брал.
— Ну, у офицеров-то сейчас зарплаты, ого какие!..
— Повторяю — не жадничай. Не заглядывай из глупого интереса в чужой карман. Приличные люди обычно этого стесняются.
Напряжение последних дней растаяло вместе с гулом последнего самолета.
Беседа «просто так» была чрезвычайно приятной и окутывала мягким удовольствием. Капитан Глеб Никитин понимал, что постепенно начинает вспоминать вкус правильного кофе.
— Обращай внимание на мелочи — они помогут тебе жить без ошибок.
— Как это?
— Как? Неиспользованную на маршруте водку всегда оставляй леснику и даже не задумывайся о том, сколько ее ему достанется — одна бутылка или целый ящик. Будь шире. Свое ты всегда будешь иметь. Ты ведь должен уже знать, какие деньги наши подопечные платят за свое участие в этой игре. И еще, прошу, — учите, Шура, матчасть!
— Кстати, поинтересуйся ближе к концу года про внука Егоровны, ну, той старушки, у которой Сашка козу на время позаимствовал…
— А с ним что такое? Ну, с внуком-то?
— Надеюсь, ничего плохо. Знаю, что Никифорыч долго хлопотал, чтобы парнишку вовремя пристроить в мореходку. Вроде у него все получилось, но проверить, как дело будет складываться, необходимо. Не позабудь.
— Ага.
Записная книжка в руках серьезного Бориски выглядела в эти минуты вполне уместно. Он успевал и отмечать в ней что-то, и внимательно поглядывать на Глеба, и даже усердно подчеркивать строчки, если Глеб, по его мнению, сообщал ему особо важные сведения.
Спрашивал он тоже толково. Но через некоторое время все же сорвался.
— А про вяхиря ты не забудешь мне рассказать?
Испуганная неожиданным хохотом Глеба звякнула ведром по полу около их столика незаметная до того момента маленькая уборщица.
— Нет, приятель, сегодня я перед тобой свою самую интимную тайну не раскрою! Не обессудь! Немного позже — обязательно.
— А хочешь, я угадаю, сколько сейчас времени? Ну, как ты тогда на заливе, а?
— Ну, попробуй…
Младший командир явно жаждал реванша.
Часов на руке у Бориски сегодня не было — это капитан Глеб Никитин знал точно. Аэропортовское электронное табло в зале врало на семь минут и, к тому же, последние полчаса оно постоянно находилось за спиной у Бориски. Пока они были вместе, юнец не мог ни у кого не спросить время, ни нечаянно подглядеть.
— Двенадцать часов одна минута.
— Момент! Небольшая проверка вашей гипотезы.
Глеб достал из кармана свой мобильный телефон.
— Ого! Точно! Одна минута первого! Как же ты, мил человек, сподобился так правильно определиться-то, без базового штурманского образования и при полном отсутствии мореходного опыта?!
— Хороший учитель был.
Бориска заважничал, улыбаясь.
— Ладно, брось издеваться. Как? Объясни.
— Ты ведь сейчас на старушку-то, на эту, на уборщицу, сильно отвлекся, да?
— Было дело — обратил на шум внимание. А что? Ты успел меня в это мгновение как-то обмануть?!
— Нет, ты что?! Это же не наш метод!
С таинственным взглядом Бориска наклонился над столом.
— Ты просто гудок городского судоремонтного завода не расслышал! Далеко, конечно, завод-то… — Триумфатор был щедр и милостив. — А они всегда там гудят, если на обед пора — ровно в двенадцать! Я когда в школу ходил, во вторую смену, мама прибегала с работы, чтобы собрать меня на уроки. Я сразу же после этого гудка должен был быть всегда дома… А через минуту я тебя и спровоцировал.
— Силен, жулик! Горжусь!
Трепаться о жизни было легко и приятно.
К серьезным рассуждениям Бориска был явно еще не готов, и поэтому на все его философические вопросы капитан Глеб отвечал или подходящими афоризмами и цитатами, либо просто смеялся над парнем.
— …Мы ведь целую вечность собираемся жить.
— Ага, как терминаторы!
Глеб Никитин с легкой жалостью взглянул на Бориску.
— Опоздал ты с рождением. Не те герои тебе снились в твоем счастливом детстве…
Как-то между делом они вскользь вспомнили Яна.
— Зеркала приставлены к поступкам.
Бориска не понял и этой фразы Глеба, но откликнулся глубокомысленно.
— Да…
Между делом, помешивая ложечкой в почти пустой чашке, Глеб спросил его, незначительно зевнув.
— Нарисуй-ка мне на листочке, милок, где доярку ту убили. Тебе же местные рассказывали про нее, да? И место то самое показывали? Ты же говорил, что твоя знакомая тетушка Шура с фермы подробно тебе все про тот случай объясняла? Так? Правильно я тебя тогда понял?
— Да, когда я там… ну…
— Гну. Не насилуйте русский язык, корнет. Продолжай.
