— Вот, я и говорю…
Парень сильно недоумевал, тщетно силясь понять причину такого неожиданного поворота их легкой беседы.
— Мы же с ней совсем рядом с тем местом по тропинке проходили… Тетя Шура так пальцем прямо и показала… Еще деревья там такие большие вокруг дороги, сосны. Песка много, пни старые справа…
Наморщив лоб и покусывая авторучку, Бориска дисциплинированно вспоминал далекие окрестности. И, сильно заинтригованный зрительными картинками, по инерции добавил.
— Мухи еще там летали, какие-то противные…
— Дай-ка мне этот листочек.
Мягко положив обе ладони на столик перед собой, капитан Глеб Никитин тщательно и глубоко вздохнул, сосредоточившись, выдохнул, посмотрел на своего замечательного собеседника внезапно глубокими голубыми глазами и очень странным, незнакомым для Бориски голосом предложил:
— А не испить ли нам, милый друг, по этому случаю шампанского вина? В приятном обществе, безо всяких злодеев, а?
На что Борис ответил с решительным отвращением.
— Я больше не пью…
— Тогда в молочном по пути возьмем тебе литровочку кефира. По коням!
Внезапное возбуждение командира не прошло незамеченным для его войска. На правах младшего друга и проверенного соратника Бориска поинтересовался.
— А зачем ты все про эту доярку спрашиваешь-то? Она же тебе совсем незнакомая. Ты что, и это убийство берешься еще расследовать?!
— Не совсем так, дружок, не совсем…
Глаза Глеба Никитина горели непривычным огнем.
— Глубокой осенью, когда солнечный морозец будет пощипывать нам носики и ушки, мы с моим Сашкой прилетим в тебе гости, чтобы немного позаниматься в этих краях весьма интересным делом. А потом, если я в этой жизни хоть что-то правильно понимаю, мы все вместе будем строить дом…
— Особняк? Тебе?
— Дом для старых одиноких моряков. Последний причал, тихую гавань для усталых неудачников, для обиженных и больных мореманов. И назовем его «Дом Фиджи»! Нет, лучше «Серебряный дом», точно!
Запутавшись в ощущениях и сменах настроения Глеба, Бориска вякал скорее по инерции.
— Почему серебряный, а не золотой?
— Потому что есть на свете такая замечательная страна — Аргентина… Аргентум. Серебро.
— А деньги где взять на такой дом? Ты, что ли, будешь из своих средств финансировать или опять какую-нибудь программу под этот проект замутишь?
— Своей смертью Виктор Никифорыч Усманцев дал нам возможность самим отыскать средства на его мечту. Он так хотел еще раз побывать в Аргентине…
Капитан Глеб Никитин на секунду замолк и потом внезапно очнулся.
— Все, хорош! Господа мечтальщики на некоторое время объявляют антракт. Нас очень ждут, а мы ведь с тобой джентльмены и не должны никогда опаздывать!
Перед стеклянными полотнищами выхода из аэропорта Глеб притормозил, придержал руками чуть не ткнувшегося носом в прозрачную дверь Бориску.
— Последний сложный вопрос на сегодня, сэр. Успокой мой измученный догадками разум: скажи, пожалуйста, кто все-таки рассказал тебе, что я принял решение вести группу? Как ты узнал, что я буду в тот вечер, перед выходом, заниматься документами в конторе, в Доме быта? Можешь ли ты теперь раскрыть передо мной этот ужасный секрет?
— Теперь можно.
Бориска сокрушенно вздохнул, решаясь на разглашение окончательно.
— В тот понедельник папа стриг одного своего знакомого офицера, из особого отдела, они все время в шахматы с ним играют… Ну того, капитан-лейтенанта, что в бане наши вещи упаковывал и в лес к нам приезжал. Они говорили при мне про Виктора Никифоровича, про его смерть. Этот офицер восхищался твоим поведением, рассказывал папе, как ты милиционеров в отделении сильно ругал. Папа спросил у него, где ты сейчас, ну, тогда, в тот вечер, находишься. Капитан-лейтенант рассказал, а я подслушал… Все просто.
И опять Глеб Никитин захохотал, на этот раз совершенно свободно и счастливо.
— Адмирал Шилов еще не раз вздрогнет, постепенно узнавая о твоих грядущих подвигах!
На выходе к Глебу жадной толпой бросились таксисты.
— Такси! Такси до города! Недорого!
Не останавливаясь, он поначалу буркнул на ходу.
— Вы мне льстите, господа! Но, впрочем… Мы ведь спешим, дорогой?
Первую бутылку «Мартини Асти» Сашка грохнул о киль шлюпки уже ближе к вечеру.
…Сначала была радость встречи и продолжение прерванной работы.
Их с Бориской приняли с улыбками и поцелуями, но радостные крики на просторном пустынном берегу стихли быстро и ребята без лишних слов взялись за привычные дела.
Сашка ловко и уверенно орудовал длинной сосновой жердью как рычагом, постепенно переваливая широкую тушу деревянной шлюпки через последний высокий брус.
Оператор Мишаня с тщательностью управлял видеокамерами, постоянно поглядывая на два монитора под большим зонтиком.
…Сухие бревна перестали ужасно скрипеть.
Славная мальчишеская улыбка Сашки была адресована им всем: отцу, Ализе, толстяку-оператору, Бориске.
Без слов Глеб махнул ему рукой в ответ: «Давай…!»
Всем телом Сашка навалился на рычаг.
Немного неуверенно покачавшись на самом верху громоздкой конструкции, собранной из выброшенных на берег бревен, связанных толстыми веревками жердей и палок, шлюпка рухнула вниз, на деревянные рельсы, ведущие от мокрого песка в глубину, с писком и грохотом коротких чурбаков промчалась до воды и мощным тупым форштевнем врезалась в прозрачный прибой, подняв целую кучу бестолковых брызг…
— Ур-ра!
Теперь уже они орали безо всякой опаски, зная, что Мишаня вовремя выключил всю аппаратуру.
— Тащи вторую бутылку!
Стол в сосновой тени был накрыт заранее. Компания не имела на этот случай каких-то особых предрассудков, отдельные ее представители были даже несколько по-хорошему нагловаты и беззаботны.
Холодное шампанское на солнечном берегу — и ведь он знал, что все обязательно закончится именно этим!
Звонко смеясь, Ализе трогала ложечкой свое мороженое.
Бориска смущался новых друзей, но был при этом чертовски обаятелен и галантен.
— Ну и как вы там, погуляли?
Сашка с интересом посмотрел на отца. Последние дни они видели друг друга считанные минуты, и поэтому Глеб еще не успел рассказать ему обо всем.
— Да так, дебошей особенных себе не позволяли… Давай-ка мы с тобой, уважаемый Робинзон, выпьем коньячку…
Подняв выгоревшие светлые брови, Сашка забавно удивился.
