— Мурад по той дороге не ездил, но в последние несколько недель он разговаривал со знающими людьми и собрал подробную информацию о том, где расположены колодцы.
Росс хмыкнул и откинулся к стене.
— У Мурада добрые намерения, но он заблудился даже в Персии, хотя и говорил, что хорошо знает эту страну. Неужели ты хочешь доверить свою жизнь ему?
— Да, потому что, по-моему, это наилучший шанс, — ответила Джулиет. — Пустыня простирается по всем направлениям, но опаснее всего двигаться на восток и на юг, в связи с боевыми действиями вокруг Коканда и Герата. На север, к Хиве, идти не так страшно, но нам в любом случае придется пересекать Каракумы. Если мы пойдем на запад, то нам надо только добраться до Серевана. Это пять-шесть дней бешеной скачки, и мы в крепости, если нам повезет.
— Может, нам и повезет, хотя я не делал бы на это ставку. — Росс провел рукой по своим золотистым волосам. Вид у него был обеспокоенный. — Хорошо бы воспользоваться этим шансом, но мне невыносима мысль, что вы с Мурадом будете из-за меня рисковать. Может, Мурад нарисует мне карту и я поеду один?
— У троих гораздо больше шансов выжить, чем у одного. — Джулиет подалась вперед, на лице ее появилось упрямое выражение. — Мы уже прошли через это. Мурад понимает всю опасность этого предприятия и согласен разделить ее. Даже и думать не смей, Росс: все равно ты не поедешь без меня.
Какой-то миг Росс испуганно смотрел на жену, но потом улыбнулся и нежно потрепал ее по щеке.
— Ужасная женщина! Похоже, у меня и в самом деле нет иного выбора, кроме как согласиться с тобой.
Джулиет лукаво покосилась на него:
— Именно так, ференги.
Быстро посерьезнев, Росс сунул руку во внутренний карман сюртука, вытащил небольшой сложенный лист бумаги и вручил его Джулиет:
— Я написал это сегодня. Возможно, это никогда не пригодится, но я подумал, что тебе лучше иметь это при себе.
Джулиет недоверчиво оглядела записку. Она была скреплена восковой печатью и вдобавок отмечена кольцом-печаткой Росса.
— Что это — твои последняя воля и завещание?
— Нет, все эти документы в Англии — перед отъездом из страны я всегда привожу свои дела в порядок. Но раз уж мы затронули эту тему, содержание тебе гарантировано до конца твоих дней, — бесстрастно произнес он. — А дал я тебе сейчас поручительство, удостоверяющее, что если у тебя на будущий год появится ребенок, то, естественно, отцом его являюсь я.
Джулиет уставилась на поручительство, словно на гремучую змею. Она прекрасно осознавала последствия вчерашней бурной ночи, но вопрос о ребенке в данной ситуации казался столь несвоевременным, что она и думать не желала об этом.
— Но сие будет уместно только в том случае, если тебя убьют, а я останусь в живых и к тому же забеременею, — сдержанно произнесла она. — Что весьма маловероятно.
— Верно, — согласился Росс. — Но это не освобождает меня от ответственности принять меры предосторожности на всякий случай. Здесь ведь речь идет об огромном состоянии — если у нас родится сын, он будет следующим герцогом Уиндермеерским, а дочь стала бы весьма богатой наследницей. Мы несколько лет жили в разлуке, и отправь ты в Англию письмо с заявлением, что являешься законной наследницей, в этом наверняка усомнятся, и, возможно, у тебя появятся законные оппоненты в лице каких-нибудь кузенов, претендующих на мое наследство. Я хотел бы уберечь тебя от этого.
От этих слов Росса дрожащие пальцы Джулиет нервно сжались: «Наш сын, наша дочь…»
— И все-то ты предусматриваешь, — едко заметила она. — А что, если я не захочу, чтобы младенец родился?
— Я не предлагаю тебе родить, просто хочу удостоверить, что любой мой наследник получит то, что ему принадлежит по праву. — Голос его зазвучал жестче. — Быть может, это единственная моя надежда. Если эмир решит снести мне голову, я предпочту умереть, зная, что я оставил после себя нечто значительное.
Джулиет и не предполагала, что он так мечтал о ребенке, просто не позволяла себе думать об этом.
— Не беспокойся, — тихо сказала она. — Если… то, о чем мы говорим, свершится, то я сделаю все возможное, чтобы обеспечить нашему ребенку будущее, которого ты желал бы для него.
— Я верю тебе. — Он взял ее за руку, их пальцы переплелись. — Я просто пытаюсь устроить наши дела.
«Если Росс умрет, проще от этого не будет». — Джулиет закрыла глаза, чтобы не заплакать. Сегодня она уже проливала слезы, а плакать дважды в день — это слишком! К счастью, в дверь постучали. Она даже не успела ничего сказать.
На этот раз слуга передал приглашение лорду Кхилбурну отобедать с Абдул Самут Ханом. Росс пробормотал себе под нос что-то нечленораздельное.
— Я немного устал от его компании, но, кажется, от этого никуда не деться. — Повысив голос, он заявил, что сейчас ему надо принять ванну, и приказал принести воду.
После того как Росс отправился к хозяину дома, Джулиет долго-долго сидела в воде. Ванна служила спасением от тех переживаний, что ей пришлось вынести за последние двадцать четыре часа. Потом, чистая и сухая, она устроилась на диване и принялась разрабатывать план побега шаг за шагом, отмечая все тонкости, которые могли бы заинтересовать Росса.
Наконец муж вернулся. Джулиет не знала наверняка, чем закончится их вечер, ибо за последний день между ними чего только не было! Однако все решилось очень просто: Росс зевнул и подал ей руку.
— Поздно, Джулиет. Пойдем спать.
Она взяла его за руку и пошла с ним так, словно ничего естественнее в мире и не было.
Глава 21
Через пять дней после роковой аудиенции Росса у эмира Джулиет встретилась с Мухаммедом и Хуссейном Казимами. Понимая, что в туарегском облачении вездесущие бухарские шпионы обязательно выследят ее, она отправила Казимам записку, в которой говорилось, что она придет в их лавку за тканью: «Там я смешаюсь с обычным людским потоком».
Когда она вошла в затемненное помещение лавки, Хуссейн приблизился к ней, словно она была просто очередным покупателем. Однако вскоре он отвел ее в отдаленную часть дома под предлогом поиска для нее новой материи. Лавка представляла собой лабиринт комнат, заваленных сверху донизу рулонами ярких тканей, переливающихся всеми красками, как драгоценности в пещере Аладдина. Отодвинув портьеру, Хуссейн указал Джулиет на маленькую, густо увешанную коврами комнату, где возле самовара, скрестив ноги, сидел его отец.
Казимы неторопливо подали «гостю» чай и самсу — сдобренные специями пироги, — попутно расспрашивая о здоровье общих знакомых. После того как с этикетом было покончено, Мухаммед сказал:
— Я слышал, что Кхилбурн сидит взаперти в доме Абдул Самут Хана. Это плохо, ибо с британским офицером Камероном поступали точно так же незадолго до того, как его перевели в Черный колодец.
— То, что вы слышали, — правда. — Джулиет осторожно поставила чашку из тонкого фарфора. — Кхилбурн решил тайно бежать и отправил меня, чтобы я попросил вас о помощи.
