Потом вдруг Джулиет отпрянула, выскользнула из его объятий, и Росс успел захватить лишь полную пригоршню покрывал. Но он тотчас выпустил легкую ткань из рук, и она упала на пол, как гагачий пух, открыв почти все прекрасное, стройное тело Джулиет. Она засмеялась, вцепилась в его хлопковую рубашку.
— В эту игру должны играть двое! — Джулиет, рванув, распахнула рубашку, потом легонько куснула мужу руку.
Этот укус оказался последней искоркой, которая воспламенила страсть между ними. Росс притянул Джулиет к себе и увлек на кровать, потом всей своей тяжестью придавил ее извивающееся тело. Он целовал ее грудь, а она сопротивлялась и боролась с ним, как дикое животное, которым можно овладеть только с боем.
Они слились, словно две пантеры, пустив в ход когти, зубы, завершая свой первобытный танец благодаря той глубинной дикой страсти, которая пылала в них, и полностью доверяя друг другу. Когда Джулиет высвободила руки и принялась царапать ему грудь, Росс, пригвоздив ее ладони к кровати и прижав ноги чреслами, расстегнул брюки.
Одним мощным движением он вошел в нее, его горячая плоть вонзилась в ее страждущее тело. Это была не просто игра, но в высшей степени глубокая реальность, которая когда-либо открывалась им, физическое воплощение всех бушевавших в них эмоций. Она укусила его за плечо, желая слиться как можно полнее, стремясь стать единым с ним целым.
Росс с дьявольским умением довел ее до экстаза, и все тело Джулиет загорелось белым пламенем. Слова, которых она так боялась, вырвались сами собой:
— О Боже, Росс, я так люблю тебя!
Больше всего на свете она хотела, чтобы он ответил ей взаимностью, чтобы сказал, что любит ее, пусть даже это было бы не правдой или всего лишь крошечной долей сложной, запутанной истины.
Однако Росс промолчал, закрыв ей рот поцелуем, наполнив собой до такой степени, что в ней не осталось ничего, кроме страсти и жажды утоления. Сотрясающим ее взрывам, казалось, не будет конца.
Росс прервал поцелуй и хрипло застонал, когда перестал наконец сдерживаться. Его ритмические конвульсии настолько совпадали с ее содроганиями, что невозможно было различить, где кто. Джулиет жаждала слиться с ним, и на несколько коротких мгновений мечта ее сбылась.
Когда пламя страсти стало стихать, по лицу Джулиет потекли тихие слезы: «О, мы с Россом коснулись самых дальних рубежей страсти, пришли в долину неизбывной радости, которая превзошла все любовные грезы, что я все время лелеяла в эти долгие годы одиночества!»
Все эти годы Джулиет, не задумываясь, отдала бы за любовь.
У Росса едва хватило сил снять с себя брюки и сдернуть покрывала с Джулиет. Засыпая, он притянул ее к себе и прошептал, что если бы сейчас в комнату вошла Захра, он был бы не способен даже поднять голову, не говоря уже о большем. Джулиет долго и радостно смеялась, а потом погасила лампу. Они в изнеможении забылись.
На небе розовыми лучами занялся рассвет, и они снова занялись любовью. На этот раз их страсть была мягче, сладостнее. Джулиет расслабленно лежала, распростершись на Россе, ее спутанные волосы щекотали ему щеки и горло; они плавно, ритмично двигались. С трудом верилось, что эта мягкая, уступчивая дама была той самой дикой кошкой, которая оставила на спине и груди Росса отметины. Но это тоже было частью ее таинственной и необычной натуры.
Оглядываясь на прошлое, Росс вспоминал, что их свадьба была игрой с ясно различимыми правилами: она началась с волшебных открытий и продолжалась исполнением желаний, отчужденностью, потерями и мучительной болью: «Этот наш, возможно, последний акт любви был хрупкой попыткой примирения перед надвигающейся опасностью. Вот она, совсем близко. Осталось пройти самый короткий и самый грозный отрезок пути».
Грустная мысль.
«Джулиет сказала, что любит меня. Но нельзя же всерьез принимать признания, произнесенные в пылу страсти, ибо страсть — известная лгунья», — думал Росс. Поверить ей? Но тогда он сам вновь откроет двери страху и такому глубокому и болезненному смятению, которые невозможно будет сдерживать.
«Слава Богу, что через несколько часов мы начнем действовать. Жизнь и смерть намного проще, их гораздо легче понять, чем любовь».
Глава 23
Итак, настало время отправляться в путь.
Большинство домочадцев еще наверняка спали, устав от празднества, что состоялось накануне ночью, и суматохи, связанной с сегодняшним отъездом Абдул Самут Хана.
Обвязав веревку вокруг ножки кровати, Росс помедлил и внимательно посмотрел на Джулиет.
— Не могу сказать, что тебе идут усы.
— Зато ты вполне прилично выглядишь с черной бородой, — усмехнулась она.
— Дай мне знать, если она начнет пробиваться. — Росс тотчас страстно поцеловал Джулиет, и поцелуй этот сказал больше, чем выразили бы любые слова. Они понимали, что, покинув эту комнату, они вверят свою жизнь судьбе, однако не желали слишком задерживаться на этой мысли, чтобы не падать духом.
Рос обмотал себя сдвоенной веревкой, затем вскарабкался на подоконник и исчез из виду. Джулиет закрепила накидку и подумала, что ни за что бы сейчас не узнала своего мужа, если бы невзначай встретила на улице. Он сбросил свою европейскую одежду и переоделся в халат и тюрбан придворного эмира. Чудесный и простой способ маскировки!
Они несколько часов подряд обсуждали свои костюмы, используя для этого дела материал, купленный Салехом с Джулиет на базаре. Слабый раствор сока грецких орехов и каустической соды сделал смуглыми их руки и. лица, потом Росс выкрасил брови и ресницы в темно-коричневый цвет. Однако лучше всего изменили их внешность накладные бороды и усы, купленные у купца с бегающими глазками, который не задал ни одного вопроса. Борода и усы были необходимы не столько для того, чтобы изменить внешность, сколько для того, чтобы не привлекать внимания, ибо растительность на лице была характерна для мужчин Центральной Азии. Черная борода шла Россу, и он приклеил ее к подбородку и скулам с помощью липкого клея.
Чтобы завершить маскировку, Джулиет старательно налепила отдельные волоски вокруг бороды и усов, придавая лицу естественный вид. Такая растительность не вызывала подозрений даже при ближайшем рассмотрении. Конечно, стоило дернуть, и борода не выдержала бы, но зато теперь Росс выглядел как настоящий бухарец, афганец или перс.
Внешность же Джулиет была не столь безупречна, ибо ее усы не скрывали более женственных, нежели мужественных черт. Однако в своем бухарском одеянии на расстоянии или при тусклом свете она вполне могла сойти за молодого юношу-слугу, а большего и не надо было для ее задачи.
Высунувшись из окна, она внимательно и с интересом наблюдала, как Росс исчез за углом строения. Она впервые видела приемы скалолазания в действии, несмотря на то что Росс уже когда-то рассказывал ей об этом. Росс ступил на землю, и наступила очередь Джулиет. Она бросила последний взгляд на комнату и слегка улыбнулась, подумав, насколько она склонна к сантиментам, ибо, ни слова не говоря Россу, решила забрать свой танцевальный костюм. Легкий, как перышко, его легко можно было спрятать в складках покрывала или в кармане под халатом. «Бог даст, и я еще станцую в нем в Сереване, — подумала она. — Впрочем, пора».
