Лейтенант пригладил бороду, хмуро глядя на Росса.
— Эмира в городе нет, поэтому что у вас за дело такое, которое нельзя отложить до утра?
— А такое. — С этими словами Росс вытащил из внутреннего кармана халата документ и попытался придать себе беззаботный вид, пока офицер изучал его. На этом приказе-фальшивке, написанном в официальном стиле, стояла печать эмира, тщательно подделанная с подлинного документа. Фальшивку им изготовил Эфраим бен Абрахам. Росс с Джулиет, поразмыслив, каким образом и зачем еврей овладел этим ремеслом, предпочли у него об этом не спрашивать.
Росс затаил дыхание, когда офицер нахмурился.
— Ничего не понимаю, — наконец буркнул он. Росс с облегчением вздохнул: загвоздка в форме, а не в содержании, — и с едва сдерживаемым раздражением прикрикнул:
— А от вас и не требуется, чтобы вы понимали! Ваше дело — предъявить мне узника ференги и не тратить мое время на дурацкие вопросы.
— Но почему сейчас, когда его величество в отъезде?
— Именно потому, что он в отъезде, слабоумный! Иностранный шпион является дипломатической проблемой, его опасно и держать тут, и убивать. Вопросы такого рода, как известно, лучше всего решаются, когда эмир занят делами поважнее. А теперь ты будешь подчиняться приказам или хочешь навлечь на себя неприятности?
— Меня не уполномочили освобождать пленника, — упрямо твердил лейтенант, однако уверенности у него уже поубавилось.
— Документ, что у вас в руках, — вот и вся ваша власть. — Не напрасно Росс был сыном герцога: в случае необходимости он мог разбушеваться не на шутку. Подавшись вперед, Карлайл поднялся на носки, тем самым увеличивая свой и без того внушительный рост. Голос его зазвучал тише, в нем появились угрожающие нотки:
— С меня достаточно твоей глупости! Саади Хан не привык ждать. Сейчас же отведи меня к пленнику!
К тому времени, когда Росс закончил, на лице лейтенанта застыло раболепие. Неловко поднявшись, он промямлил:
— Тысячу извинений, господин! Я не хотел вас обидеть. Просто дело в том, что процедура эта довольно необычная.
— Но необычно и держать ференги в плену! — прорычал Росс.
— Не соблаговолите ли пойти со мной, господин? — Лейтенант поднял лампу и повел Росса по узкой винтовой лестнице вниз. Потом они двинулись по коридору, по сторонам которого располагались тяжелые двери. По мере продвижения до слуха их то и дело доносились стоны. В одной камере какой-то голос на классическом арабском гудел молитву, из другой темницы доносились прерывистые безнадежные рыдания. Сами стены были, казалось, насквозь пропитаны страданиями и смертью.
Стиснув зубы, Росс шел прямо вперед. За господами брели два тюремщика из подземной тюрьмы, с факелами в руках, впрочем, свет их слабо противостоял отвратительной, удушающей тьме. Росс не мог не думать о том, что при малейшем подозрении они с Мурадом никогда больше не увидят дневного света.
Наконец процессия добралась до грубо вытесанной в скале комнаты в конце коридора. Дырка в полу была закрыта деревянным люком, с потолка свешивались веревка и блок. Росс уставился на люк: «Наконец я добрался до Сиа Ча — Черного колодца, этакого центральноазиатского варианта подземной темницы».
Один из тюремщиков нагнулся и поднял люк. На волю вырвался такой смрад, что все невольно отшатнулись. Внутри у Росса все сжалось, но сейчас не время было демонстрировать свою слабость.
— Во имя бороды Пророка! — зарычал он. — Узник хотя бы жив?
Один из тюремщиков, плотный человек с широким туповатым лицом, обнадеживающе ответил:
— Я думаю, он ест пищу, что мы ему бросаем.
Другой надзиратель, острое лицо которого напоминало хорька, пожал плечами.
— Это ничего не значит. Еду могут сжирать и крысы или клещи. Их тут, в колодце, тьма-тьмущая.
Росса спасла накладная борода, его лицо осталось непроницаемым.
— Поднимите сюда узника, — скомандовал он. Коренастый тюремщик бросил веревку, закрепленную на блоке, вниз и заорал на персидском:
— Обмотай себя веревкой, и мы тебя вытянем. Один господин желает взглянуть на тебя. — Охранник гадко улыбнулся. — Он говорит, что эмир собирается тебя освободить.
Наверное, узника уже не раз дразнили таким способом, ибо снизу донеслась гортанная, еле слышная фраза.
Лейтенант наклонил голову и с сожалением сказал:
— Я не знаю русского языка, поэтому не понимаю, что он говорит. Но по крайней мере он жив.
Росс скривил губы: он тоже узнал язык, хотя на русском он не говорил. «Значит, это другой офицер, не Иан. Разочарование наступит позже, сейчас мне надо сосредоточиться и вытащить этого чертяку оттуда».
— Представляю, что он там говорит! Наверное, что-то вроде: «Иди-ка отсюда подальше!» — И горько усмехнулся.
Лейтенант одобрительно улыбнулся, однако хорек нахмурился.
— Похоже, он отказывается взять веревку.
— Тогда спускайся за ним! — приказал Росс. Оба охранника переглянулись, явно не желая никуда спускаться.
— Он настоящий ублюдок, — заметил коренастый. — Может напасть на любого, кто за ним придет.
— Ты что же, боишься пленника, который голодает здесь уже несколько месяцев? — недоверчиво спросил Росс.
Желая отстоять свою власть, лейтенант приказал хорьку:
— Вытащи веревку, чтобы мы могли с ее помощью спустить тебя вниз.
Хорек упрямо покачал головой и пошел к двери.
— Мне пора идти на пост. Я отвечаю за камеры в другом крыле.
Лейтенант раздулся от ярости, а коренастый тем временем попытался уйти в тень.
Увидев, что препирательства, от которых только попусту тратится время, неминуемы, Росс так и закипел от ярости:
— Дурачье! Мне что же, все делать самому?
Он взял веревку и наклонился, чтобы надежно закрепить ее верхний конец. Потом нетерпеливо выхватил у хорька факел, обмотал вокруг себя веревку и стал спускаться, осторожными, размеренными движениями отталкиваясь от влажных стен. От зловония и смрада его чуть не вырвало.
Спуск в двадцать один фут показался Россу невероятно долгим, но он наконец достиг дна и едва не упал, оступившись на скользком, покрытом слизью камне. В камере площадью примерно футов десяти с трудом поместился бы один человек, но здесь было столько всякой падали, что ему пришлось долго всматриваться в темноту, пока он не разглядел высокого, всего в лохмотьях, какого-то человека, лежавшего у стены.
Росс поднес факел поближе и увидел, что у мужчины этого черные всклокоченные волосы и борода; одной рукой он прикрыл глаза, очевидно, защищаясь от непривычно яркого света. Под полуистлевшими европейскими брюками виднелась мертвенно-бледная кожа. Пленник настолько отощал, что по нему можно было изучать анатомию. Виднелись и открытые язвы, вероятно, постарались специально разводимые клещи. Если бы Росс не слышал ругательства, то подумал бы, что обнаружил труп.
