Судя по всему, после того как проблема с посетителями, одеждой и смутой была решена, жалобы — явно от тех, кого на эти праздники не приглашали, — не прекратились:
Кроме того, после повечерия не должно быть никаких гуляний и возлияний; после молитвы все монахини вместе идут в дормиторий
[42] и остаются там всю ночь… кроме немощных, которые лежат в лазарете.
Дальше — больше.
Также нужно полностью убрать кровати для гостей из помещений, где проживают монахини, за исключением кроватей для детей, и ни одна монахиня не должна использовать мирские способы отдыха в своей келье под угрозой отлучения. Ибо студенты из Оксфорда утверждают, что могут как угодно развлекаться с монахинями, которых пожелают.
Тут возникает вопрос: а почему в спальне монахинь вообще стояли кровати для гостей? Еще очень примечательно, что вдова Фелмершем взяла в монастырь все свое хозяйство. Вот уж точно, все свое ношу с собой! И, конечно, если она собиралась устраивать в монастыре вечеринки и попойки, она просто не могла не взять кипу красивых платьев. Не могла.
Как же, наверное, весело там было! Всем, кроме монахинь. Простите, сестры, вечеринка не для вас… идите-ка в спальню. Неудивительно, что они жаловались. Такие вечеринки — самые классные.
Югетта дю Амель из Пор-Рояль-де-Шана
Те же моральные стандарты полностью проигнорировала некая Югетта дю Амель, аббатиса женского монастыря Пор-Рояль во Франции. Она делала все, чего должна избегать целомудренная монахиня. У Югетты был любовник по имени Бод ле Мэтр, и вместо того чтобы воспитывать добродетель в подопечных сестрах, она активно подталкивала их к безрассудствам вроде совместных купаний.
Когда ответственные лица узнали о творящихся в аббатстве безобразиях, они начали давить на Югетту, вынуждая ее уйти с поста. Югетта восприняла это так, как от нее можно было бы ожидать. Тут же сбежала с любовником в неизвестном направлении, прихватив львиную долю монастырских ценностей.
Маргарет Уивер из приората Кейтсби
В то же время в соседней Англии за нехристианское поведение к ответственности привлекли приорессу Кейтсби, некую Маргарет Уивер. У нее, как и у Югетты, был любовник — священник Уильям Тейлор, который тоже нарушал данные обеты и служил монахиням дурным примером. Его частые визиты к приорессе не ускользнули от внимания окружающих. Но список прегрешений Маргарет не ограничивался не слишком целомудренным поведением — она усугубила ситуацию тем, что продала серебряный сервиз, принадлежавший монастырю, а деньги забрала себе. Стоимость серебра в архивах не указана, но, как понимаете, это была не дешевая рыночная поделка, а уникальная вещь, изготовленная лучшим ювелиром в городе.
Целомудрие после смерти
Как мы уже знаем, после смерти супруга женщина могла вести целомудренную жизнь разными способами. Уйти в монастырь — отличный вариант для вдов, стремившихся избежать интимных отношений и повторного брака; если таков был ее выбор, ее жизнь не менялась слишком сильно.
Однако женщина, жившая в большом городе, могла иметь любимое дело, и в таком случае она, скорее всего, отнюдь не торопилась идти в монахини. Например, если до смерти мужа она работала вместе с ним и не уступала ему в навыках и профессионализме. В таких обстоятельствах женщина обычно опять выходила замуж, чтобы сохранить бизнес. Иногда вдовам разрешалось работать в одиночку, нанимать и обучать учеников; но правила некоторых гильдий требовали в течение определенного периода времени вступить в брак с мужчиной из той же отрасли.
Теоретически это была хорошая идея. Не нужно распродавать товары, переделывать помещения под другие цели; вдова могла продолжать вести дела. Нужно только, чтобы место усопшего мужа занял другой, живой. Иногда женщины и правда нуждались в поддержке. Если при жизни супруга жена не работала вместе с ним, ей было просто необходимо выйти замуж за человека, который поможет ей удержать бизнес на плаву.
На первый взгляд это правило позволяло вдове продолжать зарабатывать на жизнь тем, в чем она разбирается, и гарантировало, что новый муж тоже окажется достаточно компетентен. Но если он компетентен в той же сфере, велика была вероятность, что он конкурент и хочет жениться на вдове, чтобы только лишь заграбастать ее мастерскую и активы. Что могла сделать женщина, чтобы избежать этого? Как вариант, подготовить одного из учеников и выйти за него замуж; однако если она окажется намного старше мужа, брак, вероятно, не принесет им удовлетворения.
Таким образом у вдовы, желавшей сохранить и продолжить дело мужа, не вступая в новые вынужденные сексуальные отношения, оставался только один выход. Как ни удивительно, лазейку ей мог предоставить сам усопший супруг.
Похороны
Фландрийский часослов (1470) хрониста Жана де Ваврена. Walters Ex Libris. W.267, folio 86r.
Маргарет Вуд из Йорка
В некоторых средневековых завещаниях, подобных приведенному ниже завещанию некоего Томаса Вуда из Йорка (датировано 1494 годом), специально оговаривалось, что жена наследует дело мужа только в том случае, если не вступит в половую связь с другим человеком.
Также я оставляю Маргарет, моей жене, свои права на сукновальню, если она после моей смерти останется одна; в противном случае я желаю, чтобы дело отошло моему сыну Уильяму.
Вполне возможно, что сын Томаса работал на сукновальне вместе с родителями, и таким образом отец попытался помешать сыну выжить мать, забрав бизнес себе. В любом случае Маргарет наверняка не имела ничего против того, чтобы остаться после смерти супруга одной и сохранить работу.
Другой мужчина, тоже связанный с торговлей тканями, хотел для своей жены и имущества примерно такой же судьбы после собственной кончины.
Изабель Нонхаус из Йорка
Ткач Джон Нонхаус, тоже из Йорка, оставил дело жене на таких же условиях. Они четко прописаны в его завещании, датированном 1440 годом. Его жена считается наследницей, пока она одинока и целомудренна. Если ее статус изменится, наследство получат двое мужчин, чьи имена упоминаются в документе:
И я оставляю своему сыну Роберту свой лучший ткацкий станок и все инструменты в доме, имеющие отношение к моей работе. И я оставляю Уильяму Уитвеллу другой ткацкий станок с двумя гребнями, однако же оба указанных станка со всеми инструментами будут принадлежать моей жене Изабель до тех пор, пока она будет одна.
Одна — значит, не в отношениях, в том числе интимных.
