Живые люди всё же существуют. Где-то даже есть император и его вестники.
— В лесу? — рассмеялись солдаты. — Видать, не меньше месяца просидел. Беги в Киньян, пока звери еще досюда не добрались. Там сыщешь своих земляков.
— Благодарю! Благодарю! — дважды поклонился я и поспешил в столицу.
Глава 29
Шен вернулся
Первые линии защиты появились на расстоянии дневного перехода от Киньяна.
Я поднялся на пригорок и замер, ошеломленный тем, что передо мной открылось. Тысячи и тысячи людей копошились на всём видимом пространстве вплоть до стен столицы. Я никогда не видел столько человек одновременно. Словно сюда согнали всю страну. Сотни крестьян копали широкие рвы под наблюдением военных. Чуть дальше мириадами серых палаток и десятками реющих в воздухе штандартов раскинулась огромная Северная армия. И всё это бурлило, шумело, ругалось и пахло.
С некоторым опасением я спустился по дороге и втиснулся в это человеческое месиво, сразу утратив свою самость. Там, в лесу, я был один, я был уникален.
Я был!
Здесь же я превратился в крошечную песчинку, незаметную и незначительную. Мимо меня пробегали с тачками землекопы, кричала на солдат женщина, помешивая суп в огромном котле, по дороге прошел отряд копейщиков, десяток крестьян, запряженных в телегу, тащили колья, за ними шел чиновник и делал пометки на ходу, не замечая, что полы его халата изрядно запачкались. Меня толкали, ругали, окрикивали, несколько раз спросили, из какого я подразделения, один раз силой попытались затащить к землекопам, и только массив помешал им это сделать.
Я не успевал ничего охватить взглядом, слухом и обонянием. В лесу важна каждая мелочь. Странный оттенок листьев, легкий просочившийся запах серы, мелькнувшая в стороне тень, хрустнувшая неподалеку ветка. Если упустить хоть что-то, легко можно потерять жизнь.
Среди людей можно было расслабиться. Всё, что могло причинить вред, давно затоптано, съедено или выкопано. Но я не чувствовал себя в безопасности, потому что не мог ничего контролировать. Передо мной мелькали десятки лиц. Я выхватывал лишь какие-то отдельные пятна: яркий платок на шее стряпухи, сверкающий шарик на шапке чиновника, отблеск солнца на острие копья.
Глаза-глаза-глаза.
Любопытные, равнодушные, усталые, веселые, испуганные, злые.
Голоса, скрип, топот, визгливый смех.
— … император-то сам сказал…
— … копать еще дня три…
— … жене скоро рожать…
— … скоро там наша очередь пожрать…
Запах прогорклого масла, крепкого пота, нагретого железа, мочи, застарелого жира, пудры. Меня мутило от избытка звуков, ароматов и особенно людей. Я с силой прорывался к воротам города, расталкивая массивом крестьян, отчего меня проклинали на все лады, несколько раз попытались ударить и свалить с ног. Я едва сдерживал желание взять копье и расчистить путь с его помощью. Но на его деревянном заостренном конце был закреплен крошечный массив, и одним взмахом я убил бы нескольких человек. Я знал, что могу перебить сотни людей. Это единственное, что меня останавливало.
Возле стен Киньяна суетились не меньше. В одном месте сколачивали леса из бамбука, в другом — начертатель делал пометки мелом, обрисовывая будущий массив, в третьем — рисовали печати, используя какую-то редкостно-вонючую смесь.
На входе стояли военные и проверяли деревянные таблички, которые висели на поясе у всех крестьян.
— Табличка? — устало спросил пожилой солдат.
— У меня нет. Я в первый раз… Что за табличка?
— Так значит, идешь вон к тому чиновнику, у него красная шапка, видишь? Говоришь ему свое имя, деревню, откуда родом. Он скажет, что дальше делать.
Сбоку, возле самых ворот сидел чиновник в красной шапке и старательно пучил глаза, борясь с сонливостью. Перед ним лежала толстая книга, а рядом в коробках были разложены таблички с самыми разными надписями: транспорт, заготовка леса, земляные работы, армия и так далее. Я сделал несколько вздохов, чтобы успокоиться.
Именно так в моих глазах и выглядело Дно Пропасти: бесконечное количество людей, стиснутое в одном месте.
— Прошу прощения, сказали, что…
— Имя, — перебил меня чиновник.
— Юсо Шен.
— Деревня?
— Цай Хонг Ши.
На этих словах он окончательно проснулся и впервые посмотрел на меня. Я знал, кого он увидел. Высокого крепкого крестьянина с неприкрытой головой и растрепанными волосами, одежда из шкур, грубое деревянное копье без металлического наконечника, старый мешок за спиной. Нищий бродяга.
— Родом из Цай Хонг Ши? А жил где? В последний раз?
— В лесу, — нетерпеливо бросил я. — Послушайте, вы готовитесь к нападению лисы? Я могу помочь.
— Конечно. И поможешь. Вижу, что с копьем ты умеешь обращаться. Охотник, поди? Пойдешь в армию. Защитишь родную страну, — он потянулся к табличке с иероглифом «армия».
— Я маг. Точнее, начертатель. Лучше будет отправить меня к магам.
Чиновник еще раз посмотрел на меня, криво усмехнулся.
— Конечно. Чен, это твой! — крикнул он в сторону.
Невысокий мужчина с загорелым дочерна лицом, до того растолковывающий что-то растерянным мужчинам в крестьянских одеждах, повернулся к нам, заложил большие пальцы за красный пояс и сказал:
— Идти сюда, парень. Я как раз говорю, как император, да продлится его правление десять тысяч лет, заботится о своих людях. Тебе выдадут железный шлем и отличное копье. Как ты вообще охотился с этой палкой?
Я перевернул копье и с силой вонзил острие в каменную мостовую. Оно углубилось на длину ладони, раздробив камень в крошку.
— Я маг. Где найти магов?
Красный пояс и красная шапка переглянулись между собой, потом чиновник склонился в поклоне.
— Прошу извинить этого невежественного человека. Ваш юный вид смутил мои глупые глаза. Всех магов и начертателей император, да продлится его правление десять тысяч лет, приказал собрать в Академии Син Шидай. Уважаемый господин маг, наверное, не знает, где это, ведь Академию построили только…
— Я знаю, где она. Благодарю.
— Конечно. Прошу прощения, что посмел усомниться в ваших знаниях, простершихся до Небес.
Проходя мимо, я заметил, как чиновник вытер проступивший пот.
Таблички мне никакой не дали, поэтому не раз и не два меня останавливали военные, спрашивали, почему я хожу без дела и откуда родом. Цай Хонг Ши и копье объясняли всё за меня, и солдаты кланялись и показывали дорогу к Академии.
Киньян изменился. Его широкие улицы были запружены людьми не меньше, чем поля снаружи. Вдоль каменных оград и даже перед воротами сыхеюаней стояли телеги, заваленные вещами, сидели женщины, окрикивая беззаботно играющих детей. Мальчишки в длинных рубахах носились по улицам, тыкали пальцами в доспехи солдат, громко вскрикивали при виде чиновника или знатного человека, обсуждали их наряды. Некоторые крестьяне спали, завернувшись в потрепанные одеяла. Тут же, прямо на камнях, готовили еду. Я заметил, как старика, который решил помочиться на ограду, подхватили двое солдат и потащили куда-то.
